Кстати, про алкоголь. Являясь полноправным членом международного сообщества, Гана, конечно же, в том международном сообществе торговлю вела очень бойко. Ну как бойко… Из Ганы золото, красное дерево и алюминий, а им в ответ бусы, зеркальца и «огненную воду». По этой причине алкогольных напитков всех стран и производителей, наименований и крепостей на прилавках магазинов в Гане было ничуть не меньше, чем в дьюти-фри лондонского Хитроу. Ни дефицита в количестве, ни пробелов в удовлетворении вкусов совершенно не было. Хоть залейся. Но я все же про местные напитки рассказать хочу, потому как про виски с водками всякими скучно и неинтересно. Местных напитков было два с половиной. Первый – это прекрасное, удивительно вкусное пиво, второй – это удивительно мерзкий пальмовый самогон акпетиши, и, наконец, второй с половиной – это кислая пивная брага, произведенная путем тщательного пережевывания зерен проса и сплевывания полученной жижи в тыквенную миску для брожения и последующего распития всем восторженным населением какой-нибудь первобытно-общинной деревни. Выпивать такое могли себе позволить только родственно связанные и по природе своей небрезгливые жители джунглей, оттого «второй с половиной» считать «напитком» разум не позволяет ни в коей мере, и в лучшем случае я его как половинку от напитка обозначить могу.
Ну, не суть. Пиво, в его классической форме, в Гане действительно было удивительно вкусным, мягким и не срывающим голову, подобно нашему родному, чрезвычайно пенному напитку, гордо носящему имя северного моря. Великолепие ганского пенного объясняется вполне просто: чистая вода, прекрасная экология и круглогодичное произрастание растительных ингредиентов. Но по большому счету пивной успех строился, скорее всего, на том, что варился этот славный напиток на заводах, привнесенных в ганскую жизнь такими международными монстрами от пивоварения, как Heineken и Carlsberg. Эти нидерландско-скандинавские ребята, понастроив пивоварен, технологически оснащенных не хуже космического корабля «Восток», широкой рекой выливали на потребу страждущих бурный поток того самого, прекрасного и неповторимого пива, ради которого Толя Кипятков некогда согласился на командировку именно в Гану, а вовсе не в Чешскую Республику. Разливалось это славное пиво повсеместно и практически круглосуточно и потреблялось в неимоверном количестве всем народонаселением страны без всякой оглядки на пол и возраст выпивающего. Вторым поистине национальным алкогольным напитком была страшная жидкость под названием «акпетиши». Страшна она была своими органолептическими качествами и издаваемым запахом. Вернее, как, запах там есть, а вот органолептические свойства отсутствуют напрочь, потому как вкус пойла, будто бы сваренного пьяными механизаторами на скотном дворе в ржавом огнетушителе из подножных материалов, называть замечательным или, напротив, отвратительным, язык не повернется. Вкус этой гадости настолько оригинален и ядовит, что слов, его в полной мере описывающих, в европейских языках попросту не существует.
Производится эта алкогольная радость незамысловато и с минимальными трудозатратами, как, впрочем, и все остальное, что в этой стране производится, за исключением производства детишек, конечно же. Коллектив граждан, страждущих алкогольных увеселений, предварительно договорившись, выдвигается с утра пораньше в прилегающие джунгли для поиска специальной пальмы, мякоть которой содержит сахара ничуть не меньше сахарной свеклы сорта «Гезина». Побродив пару-тройку часов в окрестностях, такую пальму непременно сыщут и в предвкушении будущего застолья под ней поговорить усядутся. Сидят, фотокарточки радостно жмурят, друг перед другом хвалятся, кто сколько в один присест выпить сможет и с ходу не окосеть. Жизни радуются, одним словом. Ну а потом, наговорившись и на словах четыре цистерны чистого спирта выпив, возьмут да и срубят пальму. Срубят, повдоль ствол располовинят и в получившихся половинках ствола тем же самым топором мякоть пальмовую в труху изрубят. Если кто не знает, так я скажу: пальма по природе своей трава, потому внутренности ее по прочности даже от сосны отличаются. Мягкие, одним словом, внутренности у пальмы. Ну так вот, изрубят, стало быть, будущие собутыльники внутренности бедного дерева в крошево, в получившемся корытце эту труху плотно утрамбуют и водой из ближайшей лужи польют, влаги не жалея. Тщательно польют. Потом второй половинкой алкогольного дерева сверху накроют и щель межпальмовую со всем старанием глиной из той же лужи как следует загерметизируют. Измажут ствол глиной, вздохнут от усталости и в сторону родных «яранг» неспешно двинутся, скорые именины души и тела предвкушая. А пальма потом на солнце пару недель лежит и в жаре и влажности бродит внутри себя, подобно жбану с брагой, вожделенный алкоголь в том брожении нагуливая. Крепко же спаянное сообщество будущих выпивох к той булькающей пальме ежедневно похаживать начинает. Прислушиваться, принюхиваться и места потери герметичности новыми порциями грязи подмазывать. Ну а через две недели, когда и терпение, и пальма уже почти лопнули, производят сыны Клюэрикона сбор алкогольного урожая. Дырку в боку у пальмы пробьют и под мутную струю ржавое ведро подставят. И стоят, языками цокают и в мечтах своих завтрашнее похмелье вожделеют.