И вот кто бы и что бы мне ни говорил, но я совершенно искренне убежден и всех вокруг отдельной историй как-нибудь убедить постараюсь в том, что русский мат – это уникальное явление, узнаваемое по фонетике и энергетическому посылу по всей поверхности земного шара совершенно без исключений. Даже рыба язь, однажды пойманная нашим ихтиофилом и отправленная им же на волю по новомодному принципу «поймал – отпусти», потом долго рассказывала всему своему потомству о том, как русский рыбак проявляет свою радость от встречи с ней, рыбой его мечты. При этом рыбина выдавала цепочки пузырьков, содержащих в себе незамысловатый набор русской ненормативной лексики. Черная же «братва», значительно превосходившая рыбу в интеллекте и твердости памяти, хорошо помнила и знала, чем могут закончится стычки с людьми, выдающими такие сочетания звуков, потому как в припортовом Абиджане с экипажами русских кораблей этой чумазой публике встречаться приходилось и приходится на совершенно регулярной основе.
Чего только один старший помощник капитана сухогруза «Ленинский комсомол» в роли учителя русского языка и литературы стоил! Звали этого выдающегося человека Пётр Аркадьевич, но, благодаря своим выдающимся физическим качествам, снискал он среди трудового коллектива неформальное и уважительное прозвище Петя-центнер. Снискал по той причине, что, унаследовав от предков потомственную крепость организма, в своем персональном случае он эту крепость еще и приумножил изрядно. Весил он несколько больше того самого центнера, которым его окрестили. Раза в полтора больше весил. А может, и в два. Огромный дядька, ростом «два с гаком», не просто хорошо вырос ввысь, но еще и изрядно раздался вширь. Со стороны он выглядел монументальным изваянием, слепленным воедино из быка породы шароле и пары-тройки бочек из-под нефти. Человек со слабым зрением имел все шансы перепутать Петра Аркадьевича с морским контейнером, которые в строгом порядке размещались на палубе этого славного парохода. Огромная фигура старпома внушала окружающим не просто уважение, она прививала экипажу невероятное трудолюбие и уничтожала на корню любую, даже самую незначительную леность организмов у всего плавсостава «Ленинского комсомола». Даже у капитана немного уничтожала. Сила в Пете жила нечеловеческая, но, как и любой здоровенный великан, был он при этом застенчив и добр, силу свою проявляя в исключительных случаях. Однако, поскольку пароход дальнего плавания вовсе не пансион благородных девиц, исключительные случаи случались частенько, и потому реальные проявления физической силищи Пети-центнера приходилось лицезреть чуть ли не ежедневно.
Африканские докеры в портах пребывания «Ленинского комсомола», персонально сталкиваясь с особенностями Петиной конструкции, запоминали такие столкновения навсегда и потом, передавая из уст в уста сказания о матросе «a la rus», нервно втягивали головы в плечи и просили закурить. Такая история и в Гане, в порту Тема, однажды произошла. Случилась она тогда, когда три портовых пограничника то ли от нахлынувшего чувства ответственности, то ли потому, что просто в тот момент делать было нечего, решили у пришвартованного к причальной стене «Комсомола» международный статус о припортовых территориях в порядок и полное соответствие привести. Сильно вникать в документы международного права и выискивать положения о портовых и припортовых границах у черных парней желания не возникло совершенно, а вот знак «Граница, проход без документов запрещен», указующий на невидимую линию соприкосновения двух сопредельных территорий, у них на складе как раз имелся. Знак был прикручен к толстенной трубе, выкрашенной для демонстрации всей серьезности предупреждения в осиный камуфляж. А именно, в желто-черную полоску. Нижний конец столба был вмурован в бетонную тумбу, весящую ну никак не меньше полутора сотен килограммов. И пылился он в дальнем углу склада таможенно-пограничной службы, будучи мало востребованным еще со времен царя Гороха. Ну, или со времен древнего ганского царя Ашантихене.