Ответ Даниилу Палычу понравился, он рассмеялся, и молодой офицер был прощен. Более того – Носырев его запомнил, благоволил к нему. Многим везло меньше. Мне доводилось видеть, как генерал распекал даже полковников... О, он был весьма строг, но, следует заметить, при нем Ленинградское управление работало как часы. Самые громкие и известные дела пришлись именно на время его руководства. Жаль, но о большинстве из них рассказывать еще рано...
Хотя что-то и можно предать огласке. Если ты помнишь, в книге Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен сообщить» есть эпизод негласного проникновения в частную квартиру. Вообще-то о таких вещах говорить не принято... но уж коли Семенову позволили... тут, пожалуй, уместно вспомнить, что наш легендарный разведчик Герой Советского Союза Николай Кузнецов сказал как-то, что разведка и контрразведка – ремесла антигуманные. Наверно, это так, не буду спорить. Интересы дела требуют порой не совсем этичных действий в отношении одного человека во имя блага многих... Тем более что законопослушный гражданин в сферу интересов госбезопасности не попадет. КГБ активно интересуется только теми лицами, кто уже противопоставил себя закону. Итак, жил да был в Ленинграде один небезызвестный господин, фамилию его не называю... Да уж и в живых его нет – помер не так давно в одной западной стране... Так вот, к этому господину у нас был очень серьезный интерес. Под наблюдением он находился круглосуточно. Уже одно это обстоятельство о многом говорит. Однако по ходу наших мероприятий наметилась потребность побывать у объекта дома. Причем без его ведома. Провели разведку, выяснили, что входная дверь огромной этой квартиры в престижном районе города снабжена двумя замками, но действует только один, второй барахлит, и даже ключа-то от него у хозяев нет. Сработали мы чисто – все прошло, как говорится, без сучка. Опергруппа проникла внутрь, ознакомилась с интересующими нас документами и, никем не замеченная, покинула квартиру. Все, как видишь, без сучка, но... с задоринкой. Когда уходили, сотрудник, запиравший дверь, ошибся. Он запер ее на тот самый замок, от которого у хозяина не было ключа! Конфуз полный.
...И все же... и все же мы работали не за звания. Дуроломство? О, дуроломства было полно. Идеологических благоглупостей тоже. Но работа, невидимая и огромная, велась. Приведу только один пример. В наше поле зрения попал один из сотрудников оборонного НИИ. Информация, которой он располагал, и сейчас могла бы иметь колоссальную ценность. К нему присматривались не только мы, но и противная сторона. Делались вербовочные подходы. Однако наш ученый на контакты с иностранными «журналистами» никак идти не хотел. Вот тогда-то нами и была разработана операция по дезинформации противника. Мы поговорили с ученым и предложили ему «клюнуть» на заокеанскую «наживку». Он согласился.
В результате довольно длительной работы мы создали видимость, что наш ученый «стал предателем» и начал давать «информацию» по той проблеме, которая так интересовала штатников. Мы подбросили им «теоретические разработки». Все было настолько достоверно, что наши «друзья» переориентировали свои исследования по этой теме. Результат – отставание одного из видов вооружений на много лет, огромные материально-ресурсные затраты...
Впрочем, кому это теперь нужно? Ты обратил внимание на то, что я сказал минуту назад: та информация могла бы и сейчас иметь ценность... Могла бы, да не имеет. Три года назад одна из стран СНГ просто продала всю эту информацию своим новым друзьям из НАТО. Сумма сделки была смехотворной. А цена? Цена высока... предательство!
Юрий Иванович задумался, помрачнел и вскоре ушел, извинившись и сославшись на дела. Он уходил по аллее, слегка присыпанной осенними листьями. Обычно подтянутый, энергичный, отставной чекист сутулился, шел медленно и тяжело.
БАЙКИ СУДЕЙСКИЕ, ЭКСПЕРТНЫЕ
А судьи кто?!
А судьи тоже люди. Кстати, подавляющее большинство наших судей – женщины. Как всегда, самую тяжелую и неблагодарную работу мы, мужики, переложили на женщин. Расейская традиция...
А ведь судья каждый день в гуще человеческих проблем. Он... Э-э, нет! Она! Она каждый день сталкивается с трагедией, драмой или – как минимум – проблемой. В суд люди приходят тогда, когда что-то в жизни складывается не так. Мы говорим «приходят» потому, что речь сейчас идет о суде гражданском. Кому-то, возможно, это покажется скучным. Э-э, брат, что, мол, за дела? Одни склоки и никаких убийц, налетчиков, грабителей, маньяков... Скучно.
И вот тут, скажем мы, дорогой читатель, ты не прав. Страсти в гражданских процессах кипят совсем как в трагедиях Шекспира. А озлобление сторон может достигать критических величин. И все это изливается на нашу судью. Люди приходят к ней за правдой, за защитой. А поскольку судья в соответствии с законом защищает права одной из сторон, то вторая остается ущемленной. Частенько и обе стороны недовольны.
Поэтому наши судьи (повторюсь – женщины!) вынуждены выслушивать упреки, оскорбления, обвинения в необъективности и даже в продажности. О, чего только не приходится им слышать!..
Может быть, поэтому они с удовольствием вспоминают хоть что-то веселое, что случается в гражданских процессах.
Итак, рассказывает судья.
Мясо и железо
Зимой прошлого года я рассматривала одно довольно-таки запутанное дело по ДТП. Для того чтобы внести ясность, в суд был приглашен представитель ГИБДД. Человек уже немолодой, но, безусловно, опытный, что называется, «зубы съевший» на своем деле. Итак, задаю вопрос:
– Что может уважаемый специалист сказать по существу о том происшествии?
– Да, понимаете ли, – отвечает он, – в тот день был обильный снегопад, происшествия на дорогах шли валом, и я, честно говоря, сейчас уже подзабыл, что и как там было. Тем более что приехали мы на место ДТП спустя несколько часов. За это время снег успел завалить следы.
– А почему, – спрашиваю я, – вы так долго ехали?
– Потому, – отвечает мне честный гаишник, – что мы сначала выезжаем «на мясо», а уже потом «на железо».
У Гоголя есть замечательная ремарка: «немая сцена».
Колобок
Однажды пациент одной из солидных, уважаемых клиник подал иск о возмещении вреда здоровью, причиненному во время лечения. Лечился наш герой в связи с переломом ноги. И с этой стороны у него нареканий не было: ногу ему «починили» очень квалифицированно.
Беда же подкралась, откуда не ждали. Ночью упал с больничной койки и получил сотрясение мозга. Назначенная судебно-медицинская экспертиза подтвердила диагноз. Все вроде бы ясно и понятно, но представители больницы, не оспаривая факт сотрясения мозга, отрицали саму возможность скатиться со злополучной койки. Вернее, не так... Аргументом ответчика было:
– Сто лет стоят койки, и никто в здравом уме и трезвой памяти с них не скатывался.
– Вот никто не скатывался, а я скатился, – отвечал упрямый истец.
Все бы было ничего. Вот только фамилия пациента была... Колобок. Разумеется, он выиграл.
Самый главный аргумент
Шел спор вокруг наследства. Две безутешные вдовы оспаривали имущество безвременно покинувшего мир супруга. Одна из них была фактической женой усопшего, но без штампика загса в паспорте. У другой, напротив, и штамп был, и свидетельство о браке, но – увы и ах! – судьба давно развела супругов.
Тяжба шла давно. Уже устали все: борющиеся стороны, адвокаты, судья. Но некое (не Бог весть какое!) богатство не давало двум женщинам отступить. Да и взаимная бабская – уж извините за некорректное выражение – ревность имела место. Обе жены вели себя некрасиво, пытаясь опорочить друг друга... В этом смысле они были под стать нашим политическим деятелям. Обстановка была очень неприятная, душная какая-то.
Несколько раз я пыталась стороны примирить... Безуспешно. Их адвокаты добывали новые справки, притаскивали в зал заседаний новых свидетелей. Иногда уж совсем нафталиновых. Тетке одной из безутешных вдов было уже восемьдесят три года! В зал ее внесли на руках.
Да и сами вдовы были возраста далеко не юного. Но борьба продолжалась! И вот однажды, во время очередного заседания... нет, я не могу вспоминать об этом спокойно. Я сужу уже восемь лет, но с таким аргументом встретилась впервые... Итак, однажды, во время очередного заседания, одна из вдов – крашеная блондинка – сказала: