Автомобили с командованием срочно эвакуировались из поселения, которое было переработано под особый штаб. Четыре машины быстро ехали по лесным тропам, стараясь не увязнуть в грязи. Внезапный налёт советских истребителей смел все планы – когда четыре истребителя начали пикировать на машины, прячущиеся в лесу, в немецких штабных автобусах началась паника. Два автомобиля были взорваны моментально, один съехал в овраг, похоронив всех в нём находящихся, а четвёртый, отстающий, был лишь частично задет снарядами. Двое немцев успели покинуть его до того, как прогремел оглушительный взрыв.
– Rudolf! – кричал оглушённый немец. – Ich kann… – он не успел договорить, как второй налёт авиации задел и его, обратив человеческое тело в настоящий фарш.
Рудольф, покрытый грязью, поднялся на ноги, видя удаляющиеся к основному театру боевых действий самолёты. Он понимал, что произошло. Части 14-й армии, попав в окружение, начали отступать, по пути сжигая документы и материальные ценности, но не учли позицию танковой дивизии СССР, зашедшей с севера и разбившей 13-ю армию вермахта. Теперь они были в окончательном котле и эта попытка бегства – бессмыслица, затеянная Кохом. Взрывы, грохот и смог, высившийся над лесом, казались ему уже чем-то привычным, более не убивающим, но и не дающим никакой надежды на спасение. Рудольф ещё тогда, когда они потерпели первое поражение, понял, что это – начало конца. Да что уж там! Само начало войны против СССР он воспринял как поражение, но невероятные первоначальные успехи давали толику надежды. Он понимал бессмысленность этой войны и осознавал, что германской армии не хватит надолго, ведь Советский Союз успел бы мобилизовать свои эвакуированные ресурсы до того, как был бы полностью разбит, что и предполагал план фюрера "Барбаросса". То, что он переживал сейчас – финал. Его личный финал его личной истории. Финал его родины – Германии, ещё далёк, но не минуем. В этом у Рудольфа не было никаких сомнений.
Вдруг, опустив глаза с вышины древ, он узрел… Человека. Как бы он не тряс головой, он не мог развеять этот образ, будто он и в самом деле был тут. Перед ним стоял не кто иной, как Иван. Тот самый… Тот самый Иван, которого Рудольф желал спасти, но не сумел убедить в необходимости сделать правильный выбор.
Иван стоял в десяти метрах от Рудольфа с ничего не выражающим лицом. Рудольф же не мог понять, как такое возможно. Неужели его собственный ум держит его в дураках, или пред ним в действительности сам призрак? Но факт оставался фактом: перед ним стоял тот, кого отряды СС убили несколько лет назад за то, что тот не сдал своих товарищей.
– И что теперь? – развёл руки Рудольф, словно в центре этого мира нельзя было найти никого, кроме него.
Иван лишь слегка наклонил голову, а затем произнёс:
– Я к вам обращаюсь, Рудольф. Что теперь? Теперь мне суждено умереть. Как и Вам…
Рудольф всё понял. Понял, что говорит сам с собой. Иван давно лежит в земле, и тело его разъели черви, а он… А он жив. Жив, хотя уже и не должен. Достав из кобуры пистолет, Рудольф направил его на Ивана и нажал на курок. Раздался тихий хлопок, словно где-то далеко лопнула шина. Рудольф улыбнулся, ощущая, как багряная кровь проступает на его рубашке. Тело Рудольфа подкосилось, и он пал на колени, ощущая, как силы покидают его. Затем тело немца бессильно обмякло, и он упал в грязь. Мертвый Иван смотрел на него сверху и губы его шевелились, словно он пытался что-то сказать. Но вместо этого изо рта Рудольфа вырвался ещё один тихий хлопок, и тот перестал что-либо понимать. Грохот советской техники становился всё ближе: войска вермахта сдались, позволив тем самым захлопнуть образовавшийся котёл. Очередная победа советской армии, очередная победа, очередная…
Таинственный подвал
Григорий, освещая себе путь фонариком, осторожно опускался в подпол своего дома. Он купил этот домик 5 лет назад, но только сейчас по чистой случайности обнаружил спуск в этот ему доселе неизвестный подвал. Уже миновало ступенек 20, но лестница и не думала заканчиваться. Свет снаружи мерк и Григорий, спускающийся в подвал, оставался один со своим фонариком против гнетущего мрака. Тогда, нащупав на стене холодную металлическую скобу, он прислонил к стене фонарь, а сам опустился вниз и уселся на ступеньку, обняв колени руками. Григорий был подвержен перепаду настроений и на него могли находить панические атаки. Вот и сейчас он сидел так, накрыв лицо руками и стараясь не думать о том, что впереди его ждет неизвестность. Сколько может продолжаться этот спуск? Быть может это какой-то старый советский бункер, заброшенный с ещё тех времён? Если так, то стоит ли так рисковать, спускаясь в него? Может, стоит вызвать специальных людей? Ведь очевидно, что это не просто подвал для хранения старой мебели и зимних заготовок. Это вполне настоящий бункер, где может находиться всё, что угодно. Но Григорий, преодолев эмоциональный всплеск, встал, взял фонарь и начал спускаться вниз.