И завершающий факт: как только они выходят из игры, перестают «усиливать структуру», балансировать потоки, качественные показатели НКПС (оборот вагона и паровоза, пробеги и средние скорости) в начале 1942 года значительно падают. После чего следует финишная серия кадровых замен.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ,
рассказанная Хранителем Озера
Окончание
Часть III. Продолжение
Любовь (1940–1956)
Разгромили атаманов,
Разогнали воевод
И на Тихом Океане
Свой закончили поход…
В самом начале 1940 года меня и многих других товарищей из нашего наркомата вызвали в Кремль, и наш нарком Лазарь Моисеевич Каганович зачитал всем нам и товарищу Сталину доклад о достигнутом. За последние годы мы сумели преодолеть все прежние трудности, длина нашей железнодорожной сети превысила сто тысяч километров, а объем перевозок наконец-то превзошел царские показатели, учитывая, что в те годы, при царе, считали все российские дороги вместе с дорогами в Польше, Финляндии и даже в Китае. И вот наконец-то мы превзошли все эти давние показатели и по протяженности полотна, и по объему грузов. В ответном слове товарищ Сталин всех нас похвалил и поздравил с этою этапной вехой, но при этом просил не останавливаться на достигнутом. Особо товарищ Сталин отметил роль Лазаря Моисеевича во всех наших успехах, упомянув тот факт, что за недолгий срок, когда в 1937–1938 годы Лазарь Моисеевич был направлен на укрепление наркомата тяжелой промышленности, заменивший его Бакулин умудрился развалить работу нашего наркомата всего за год, и был за это снят с должности. А это говорило товарищу Сталину о том, что у Лазаря Моисеевича нет смены и прочие ответственные работники мечтают отсиживаться за спиной у нашего несгибаемого наркома. Далее товарищ Сталин сказал, что Бакулин выглядел хорошо, пока «комиссарил» за спиной и по указанию своего начальника и заработал на говорении цветистых фраз дутый авторитет, однако простая проверка жизнью показала нам кто чего стоит. Потом товарищ Сталин спросил, знаем ли мы, что случилось с «врагом народа» Бакулиным? Мы, разумеется, покивали головами, ибо знали, что случилось с бывшим начальником, а товарищ Сталин веско сказал, что отныне мы будем расстреливать не только шпионов, врагов и вредителей, но и тех, кто с работой не справится. Ежели кто не может или не хочет работать на том посту, на который его наша партия на народные деньги выучила, нужно просто встать и попросить об отставке, и он, товарищ Сталин, обещает, что такому он сохранит жизнь. Но если кто-то решится сегодня перед всеми нами обмануть нашу партию, то тогда пощады ему от нас ждать будет нечего.
В ответ на это над столом повисло глухое молчание, и мне, честно говоря, в тот момент было жутко. Мы все знали, что врагов и шпионов расстреливают, но то, что отныне будут расстреливать за плохую работу — нам было впервые озвучено. Однако никто не струсил, не испугался, и товарищ Сталин уже другим, мягким тоном сказал нам, что Европа в огне, война подбирается к нашим границам и что в этих условиях нам нужно к неизбежной войне приготовиться.
В частности, было сказано, что в ходе общей проверки 1937 года в ведомстве покончившего с собою Орджоникидзе были выявлены вопиющие нарушения. Два года подряд товарищ Каганович пытался там что-то исправить, однако, к сожалению, наблюдаемые перекосы в тяжелой промышленности были таковы, что проще стало разогнать весь наркомат тяжелой промышленности на хрен и разделить его на более мелкие. Партия долго думала, на какой из создаваемых наркоматов поставить товарища Кагановича, который известен тем, что умеет наладить любое дело, а потом после долгого обсуждения решила вернуть его в наш наркомат, потому что он сейчас становится самым главным.
Причиной же такого решения стали сильные транспортные перекосы в промышленности. Былые заводы получали сырье из источников, которые со временем истощились, и для их дальнейшей работы приходилось гонять товарные поезда из-за Урала в центральную Россию, Украину и Белоруссию. Товарищ Сталин признал в свою вину, что он недоглядел за этим вопросом, а нарком тяжпрома Орджоникидзе эту проблему от партии почему-то скрывал и на заседаниях по этому вопросу отмалчивался. Когда же вопрос стал ребром, вместо того чтобы отвечать перед всей нашей партией, этот отщепенец предпочел застрелиться.
Товарищ Сталин перед нами покаялся, сказав, что был очень близок к своему былому другу и земляку, однако, почему тот струсил и не решал эти проблемы, он без понятия. Мало того, Орджоникидзе не только обманывал партию, не решая вопрос с возрастающими перевозками сырья к заводам у иссякнувших месторождений, он нарочно увеличивал выпуск продукции на этих заводах, что усугубляло транспортный коллапс, который и случился летом 1938 года уже после самоубийства Орджоникидзе и привел к снятию Бакулина. Тем самым «этот человек» (при этих словах товарища Сталина даже трясло от плохо скрываемой ярости) добивался высоких показателей на проблемных заводах, а проблему он «отпинывал» в наш наркомат, делая вид, что он тут ни при чем. Поэтому перед нашим наркоматом сейчас стоит задача — перенести существующие производства ближе к источникам сырья для того, чтобы сократить транспортное плечо перевозок и освободить тем самым железную дорогу от огромного потока вагонов с грузами, которые катаются туда-сюда по стране, вместо того чтобы работать на народное благо. При этом товарищ Сталин почти перешел на крик и чуть ли не плачущим голосом нам сказал, что огромные объемы перевозок, о которых ему мы докладываем, это, конечно же, хорошо, если не знать, что они все сделаны без толку, и поэтому ежели он еще раз услышит, что мы возим уголь и руду через всю страну, вместо того чтобы на месте все обрабатывать, то за такие показатели он точно назначит кого-то из нас вредителем со всем из этого вытекающим, а начнет он с самого Лазаря Моисеевича. После этого он приказал организовать в наркомате команду, которая будет готовить перемещение проблемных предприятий из европейской части страны, где основные месторождения были все уже сильно выбраны, за Урал в Азию, ближе к нетронутым источникам сырья. Причем, из-за серьезной опасности извне он приказывал, чтобы предприятия при этом не останавливали свое производство, а мы должны были все рассчитать так, чтобы простой завода при такой перевозке был минимальным. На этом товарищ Сталин встал из-за стола и приказал товарищу Кагановичу выделить людей в эту команду из всех собравшихся. Далее он приказал, чтобы планы этих работ были готовы для него к майским праздникам и вышел из зала для совещаний. И нам полегчало.