Едем по той же дороге через неделю. Деревьев нет, подходов для диверсантов нет ни одного, придорожная территория вычищена будто расческою. А то — и зубной щеткой. Внимание — вопрос: почему это нельзя было сделать сразу, почему я должен кого-то пинать, распекать и орать на всех дурным голосом? Отвечаю, потому что менталитет и дурные традиции. Еж — птица гордая, не пнешь — не полетит. Да только если много ежей пинать — у самого все сапоги будут в дырочку, а ноги исколоты. Так и живем. Дело изменилось лишь к лету 1942 года, когда поставки из Монголии наконец-то наладились, Восточно-Сибирская дорога во всех узких местах была нами расшита, а товаропоток раза в три увеличился.
В это время меня опять вызвали в Кремль, ознакомились с докладом и результатами, а потом предложили заняться другою работой. Сами знаете, лето было непростое, лето было тяжелое, немцы рвались на Кавказ и к самой Волге, а заводы, перевезенные тогда на восток, работали в те дни еще не на полную мощность. Нам нужно было вооружение, и часть его приходила в те дни по ленд-лизу, но что-то приходилось и покупать. А денег в казне в те дни не было. Ну, то есть, может быть, они и были, но их надо было беречь, и возникло желание для страны — заработать. Опять же, пока заводы не вышли на проектную мощность, можно было на них что-то подправить, закупить новые станки, пошукать на рынке определенные редкоземельные и тугоплавкие материалы, а для всего этого стране нужно было платить нашим иноземным союзникам золотом. С золотом в стране было плохо, зато хорошо было в соседнем Китае. Там тогда шла война местных националистов с коммунистами и всех вместе с японцами. Мы были в этих сражениях за коммунистов, но у тех денег не было, зато деньги были у вроде бы враждебного нам правительства Чан-Кайши. А «вроде бы» — потому что сам Чан-Кайши в свое время учился у нас, и жена у него была русская комсомолка. Однако до 1942-го идеалы марксизма для нас выглядели важней, и мы дружили с коммунистами Мао, а с чанкайшистами не общались. Впрочем, когда враг был близок к Волге, в Кремле стали подумывать о том, что случится, ежели немцы все же прорвутся вперед на Кавказе и перережут нам перевозки по Волге. Тогда у страны осталось бы только две линии сообщения — Кировская железная дорога на Мурманск, причем в сторону Ленинграда она уже была перерезана, и наша, Восточно-Сибирская линия. Поэтому было решено постепенно переходить на торговые отношения с чанкайшистским Китаем и начинать продавать ему боеприпасы с оружием в обмен на рис и на золото. Да, с точки зрения политической, такой кульбит выглядел неспортивно против коммунистов в Китае, так как ежу было ясно, что националисты пустят нашу стрелковку, и устарелые пушки против внутренних врагов, а не только против японцев, как они обещали, но деваться в том году им было некуда.