Я объяснял им, что все что мы сейчас можем сделать, это крепить оборону нашей страны, а для этого надо развивать производство — те самые заводы, которые развиваясь загонят нас в убытки. Потому что враг вокруг нас не дремлет, и за неимением гербовой пишут и на простой. Можно долго лить слезы о том, что именно сделал Хрущев, и как хорошо было если бы Китай остался нашим союзником, но как народ говорит, если бы у бабушки, да были мудюшки, была б она дедушкой. А тот, кто этого нынче не понимает, такой же дурак, как был Хрущев, когда ссорился с Мао. Вообразите мое изумление, когда мои объяснения и рассуждения были сведены в секретный доклад, который сторонники Хрущева стали распространять с начала 1956-го. Я был выпущен под домашний арест и был весьма изумлен оказаться посреди странной дискуссии в партии о том, нужно ли снимать Хрущева с поста генерального секретаря. Сторонники Хрущева при этом козыряли моими же показаниями и говорили, что с Китаем все дела уже сделаны, былого уже не воротишь, план Кагановича стал просто невыполним и нужно дальше развивать украинские и южнорусские заводы, так как внешние потребители для нас есть только на западе, а Хрущев нужен как руководитель, так как на переправе лошадей не меняют. Меня вызывали на разные совещания, где я повторял, что решения о ссоре с Китаем были продиктованы для Никиты Сергеевича логикой внутрипартийной борьбы, и логика экономических последствий этой борьбы ставит фактически крест на развитии моей родной Сибири, и за это я осуждал и осуждаю Никиту Сергеевича. Однако Сибирь это — не вся Россия, и если мы хотим сделать нашу страну успешней и лучше, мы теперь вынуждены развиваться не на восток, а на запад, и в этой ситуации мы вынуждены передать управление генсеку-украинцу, и нет смысла в нынешней ситуации изображать из себя монашку и девственницу. Мао не тот человек, под которого можно прогнуться, китайцы не те люди, которых стоит о чем-то просить. Просить можно лишь людей сильных, истинных воинов, а китайцы не воины и поэтому если их о чем-то просить, они станут требовать от нас исполнения всяких мерзостей для утоления своих психологических комплексов. А нам это нужно? Поэтому я объяснял, что альтернатива Хрущеву может быть лишь такой же украинской и эта самая альтернатива будет неизбежно проводить точно такую же — в принципе самоубийственную для нас экономическую политику. Но из всех нынешних вариантов этот все равно окажется лучшим.
Потом, через много лет, меня вызвал на собеседование очередной генсек — Леонид Ильич Брежнев. Он со мной детально и обо всем поговорил, а потом вдруг признался, что именно мои речи и объяснения в какой-то мере помогли ему, Брежневу стать Генеральным Секретарем нашей партии, и такой огромной услуги он мне не забудет. После этого он спросил, что нам делать в нашей нынешней ситуации? Я отвечал, что пока нужно оставлять все как есть, осознавая, что это — путь в никуда, и наша экономика со временем рухнет от транспортных издержек в таком же манере, в каком рухнула экономика Российской империи. Наша задача сейчас дотерпеть до поры, когда точно такие же проблемы подкосят наконец китайскую экономику. У любой дороги — две стороны, есть пункт прибытия, но есть и пункт отправления. Самой прибыльной железной дорогой в Китае была и остается КВЖД — в эпоху до Русско-японской и в короткий период между Второй мировой и смертью Сталина. Из-за ссоры с Китаем у нас не развиваются сейчас районы Сибири и Зауралье, но точно так же из-за ссоры с нами у китайцев не развивается вся северная часть, обращенная в нашу сторону, а в геологическом смысле Китай очень разный. Богатейшие ископаемые в этой стране лежат у нашей границы — в Синьцзяне и Внутренней Монголии, той самой, которую мы знали Меньцзяном, но, пока нет русских потребителей на эти ресурсы или продукцию передела этих ресурсов, китайские производства в Синьцзяне и Меньцзяне тоже не развиваются. У китайцев в той же мере, как и у нас, возникает перекос в экономике, когда растет транспортное плечо от ресурсов Меньцзяна и Синьцзяна до китайских заводов на их побережье. Когда с нами китайцы помирятся, то КВЖД снова станет «дорогой жизни», толчком для развития всего региона, который сейчас у китайцев оказался в глубокой заднице. Пока в Китае жив Мао или его ближайшие люди, между ними и нами ничего не изменится, потому что ни Мао, ни клевреты его не захотят «потерять лицо», признавая, что в той ссоре они больше нашего напортачили. Поэтому в их экономике проблемы будут неизбежно накапливаться точно так же, как и в нашей. Придет день, обязательно придет, когда нашим экономикам станет настолько невмоготу, что будут восстановлены старые связи. И я мечтаю о том, что в минуту, когда китайцы дозреют до понимания, что не мы идем к ним на поклон и не они идут к нам на поклон, в нашем руководстве будут достаточно мудрые люди, чтобы не упустить сей момент. Момент, когда можно и нужно будет провести «план Кагановича».