Так друзья и соседи ударили по рукам, а на Байкале затеялось большое строительство баркасов, изготовление рыбацких сетей, смоление бочек и прочее. А на прощание Борис попросил, чтобы дед Софрон взял с собой своего старшего сына Савелия. Братья по вере не желали давать работу на будущей железной дороге «не своим», и поэтому свой инженер-путеец, по мнению Бориса, всем нам был нужен. Сам же Софрон поехал с Борисом в столицу, а оттуда — за море, в Англию, в Ньюкасл, для железной дороги пароход покупать. Тогда была такая политика, раз паромную переправу строили в наших краях, то на всех переговорах по приказу царя мы присутствовали, особенно в Англии. Англичане туземцев не жаловали, и нашим всегда было в радость поставить в этом деле для них запятую. Мол, вы своих сипаев пушкой расстреливали, а мы своих себе видим ровней. Ну, не то чтобы дед или дядя Борис там принимали решения, но нужный колорит на всех переговорах вносили. Опять же, раз они считались акционерами и совладельцами дороги, то и полагалось, чтобы в деле о пароходах им полагалась какая-то должность. Разумеется, раз речь шла об очень больших деньгах, то и речи не было, чтобы «по знакомству» стать капитаном или даже старпомом такого парома, но поскольку дед мой был шаманом и знал байкальские воды как свои пять пальцев, то его англичане учили на лоцмана. Верней, раз он и так уже был по профессии капитаном, то не самой профессии лоцмана, а работе с современными приборами. В итоге он до запуска парома так и капитанствовал на своем старом буксире, таскал баржи через Байкал из Мысовки, а потом был капитаном парома «Байкал», когда нужно было подменить их капитана или когда его попросту не было. Не многие хотели навсегда остаться жить в Мысовке, которая так и считалась выселками Троицкосавского монастыря. К примеру, когда паром запускали, то капитаном и старпомом на нем сперва стали два брата Заблоцких из Иркутска, которые были хорошими инженерами. Они тоже были капитанами временными и собирали паром, когда его по частям привезли по «северному морскому пути», а потом по Енисею из Ньюкасла, но переехать в Мысовку они не решились, так что дед долго был временным капитаном парома, когда смены ему не было.
Я хорошо помню те дни, когда дед, пока мы жили летом в Мысовке, надевал железнодорожный китель и фуражку и важно шел на работу на пристань. Он был единственным из бурят, кто ходил по Мысовке в форме, и поэтому араты принимали его за капитана, а он их не разубеждал. Настоящий шаман. А отца моего они тоже забрали на обучение в Петербург, правда, тогда в Ньюкасл он не ездил. Отец потом часто рассказывал, как дед повез его на учебу в столицу, сказав, что сделает его капитаном на пароходе. А в Петербурге вдруг выяснилось, что привезли его учить на инженера путей сообщения. Ведь в те годы паровозов-то еще не было. Они тогда назывались все пароходами. Так что отец мой думал тогда, что едет учиться в мореходку — быть капитаном того самого парохода на Байкале, который дед с дядею покупать в Англию ехали. Только как было ему в институт поступить, ежели был он до этого лишь помощником капитана буксира или капитаном, но на рыбацком баркасе. Ну, на этот случай у дяди Бориса Башкуева был хороший приказчик Владимир Горский, ссыльный из Вильны. Сам дядя моего деда больше собирал новые травы по округе для своего лечебника да разрабатывал рецептуру для колбасы, которой он мечтал накормить всю столицу, а всеми денежными делами у него занимался вот этот самый еврей по фамилии Горский. Правда, когда у него срок ссылки весь вышел и ему можно было вернуться, документы ему выправили то ли на Гурвича, то ли на Гурвица. Нет, по документам пишется «Гурвич», но латиницей, а когда с финнами приходится разговаривать, так они «цокают», потому что не умеют выговорить букву «Ч» и получается «Гурвитьц». Ну да это не важно.
В общем, уговорились деды с Горским, что в обмен на свободу и деньги немалые, он, помимо прочего, и отца моего школьной премудрости выучит. И учился он у этого Горского года два математике, литературе, наукам естественным, чтобы в институте экзамены сдать. А заодно много они промеж собой разговаривали, что у нас в стране хорошо, а что плохо, и можно ли сделать так, чтобы все стало лучше. Так что приехал отец в Петербург уже сильно распропагандированным и первым делом, еще до экзаменов, разыскал ячейку местных марксистов. А путь от нас до Петербурга не близкий. Даже на лето отец ездил скорей за границу, а не на Родину. Был он платным студентом, ни в чем не нуждался, так что и охранка на него не косилась, бог миловал. Мне потом знакомые его сказывали, что прозвище у него было Ханыч. Кто-то решил, что раз хорошо живет, то ханский сын он — не меньше. Вот и прилипло к нему это прозвище. А он был не ханского, а шаманского роду, ну да это не главное. Опять же по делам железной дороги приходилось отцу много ездить, так что стал он курьером нашей партии. Под видом богатого отпрыска ездил по делам в Англию. К примеру, в 1902 году, когда в Лондоне собрался Второй съезд РСДРП, отец ездил туда по делам закупки новой паровой машины в Ньюкасл, а при этом захватил с собой «троих слуг», которые и были депутатами съезда, а потом провез с собой назад несколько нелегалов: они прятались в паровом котле, когда сюда ехали, а отец им еду в машину носил. Горский? Нет, тот, которого убили в Москве, был Загорский, эсеры его убили, а отца моего учил просто Горский.