Поэтому Таня Бондарева переложила язвительное письмо в фирменный литгазетовский конверт и отослала в Моссовет: мол, обратите внимание, уважаемые товарищи, на отдельно взятый прискорбный случай, отмеченный нашим читателем, и не откажите в любезности сообщить, что собираетесь делать. В Моссовете точно так же переложили скандальное письмо, но уже в свой фирменный конверт, и отправили дальше — в Институт русского языка Академии наук с настоятельной просьбой рассмотреть вопрос, поднятый жителем столицы, и подготовить научно обоснованное заключение.
А Институт русского языка, будто нарочно, располагался, да и сейчас располагается, рядом с улицей, о которой речь, и его сотрудники сами испытывали неловкость от такого соседства. И они не только поддержали неизвестного педанта, но и надумали, как выйти из щекотливого положения, сохранив в неприкосновенности и необычную фамилию, и мужское достоинство ее носителя. Правда, новое название оказалось слишком громоздким и устрашающим. На этом фоне даже Танковый проезд выглядел милым и уютным, а Пушечная — тихой и беспечной.
Когда нам ответили из Моссовета, я не удержался, отправился на Волхонку, свернул в бывший Большой Знаменский, огляделся. И точно, по всему переулку висели новенькие таблички, наполнявшие уши неистовым грохотом: улица Грицевецкая! Грицевецкая! Грицевецкая!
Все-таки изобретательность человеческая неиссякаема.
Но через несколько лет грянула кампания по возвращению прежних имен улицам и переулкам, площадям и бульварам внутри Садового кольца, и Грицевецкая улица снова стала Большим Знаменским переулком. Вернулись и Знаменка, и Малый Знаменский. Вернулась даже наводящая ужас Лубянка.
Вот только соседняя Софийка так и осталась Пушечной. Может быть, чтобы не путали с Варваркой?