Мои соседи ещё не ложились. На столике у вагонного окна две винных бутылки. Одна ещё целая, а вторая — уже распробованная. Еда какая-то рядышком, стаканы…
Васька и девицы в казенные одеяла замотались — прохладно в вагоне, экономят железнодорожники на отоплении.
— А, в деревне той жители и говорят нам, что бы мы в крайний дом там не ходили. Ну, не в их деревне, а уже в той, что заброшена. Старуха там жила одинокая, делами всякими бесовскими промышляла. — негромко Васька девицам свои побасенки рассказывает.
Васькин голос, скорее всего, меня и разбудил. Есть за мной такое — когда сплю, громкие звуки мне не мешают, а от тихой речи могу и проснуться. Вот так интересно мой организм устроен.
Васька руку из-под одеяла высунул, остатки из бутылки разлил. Всем поровну. Девицы уже не возражали — страх свой алкоголем глушили.
Опростали они свои стаканчики, что-то со стола поклевали. Васька по вагонной полке ближе к одной из девиц придвинулся, край своего одеяла на неё накинул. Как бы, шалашик такой уютненький на двоих соорудил.
— Были мы в тот раз только с напарником — маленькая была экспедиция. Доехали до той деревни, машину оставили у околицы. Стали саму деревню смотреть. Пустая деревня — до нас в ней уже не одна этнографическая экспедиция прошла, всё хорошее и более-менее ценное забрали. Так, остался хлам разный — лапти, вальки да часы с кукушкой. Любят деревенские такие часы, часто они попадаются. У нас в этнографическом институте такими часами все полки в гараже забиты. — рассказывает Васька, а в домике из одеял уже какое-то шебуршение пошло и девица, что там находилась, заойкала. От страха, наверное. — Полы в домах давно уже выпилены, рамы выставлены. Дверей в избах тоже нет — всё хозяйственные люди к рукам прибрали, к себе увезли.
Тут девица, похоже на то, Ваську сильно толкнула и он по полке в сторону прохода заскользил. Чуть не свалился в него, бедолага.
— Всё, всё… — Васька руками замахал, а потом вторую бутылку открывать принялся.
У меня куда то ещё на маленькой станции весь сон прошел. Надо бы поспать, а сон не идёт. Тут ещё Васька со своими девицами позиционные бои ведёт. С переменным успехом.
Вторую ёмкость Василий сразу всю на троих разлил. Не стал малыми дозами пачкаться. Выпили полуночники, чем-то на столе зашуршали. Васька пустые бутылки под стол куда-то сунул. Будут теперь по полу кататься, звенеть…
Тут опять Юрин дружок стал былины свои сказывать. Кот Баюн, не иначе.
— В общем, не нашли мы с напарником в той деревне ничего хорошего. Только время зря потратили. Смотрели, смотрели на домик, в который нам не рекомендовали заходить и решили — слазим. Посмотрим, что там имеется. Не боимся мы бабушкиных сказок про старух-волшебниц, сглаз, порчу и прочее. Домик хороший — стекла в окнах поблескивают, крыша не провалилась, даже ступеньки на крыльце не сгнили. В селе же нам говорили, что последняя жительница этой деревни, ну, колдунья эта, вот уже лет десять как куда-то пропала. — Васька зевнул, сон его тоже, видно, стал морить. — Подошли к дому, в окна позаглядывали — ничего толком не видно. Дверь на себя потянули — легко открывается, как вчера смазана. Не скрипнула даже, когда мы её отворили. В сенях темно, но у нас фонарики были. Осветились и сразу находки пошли. Прямо на полочке в сенях два подсвечника шикарных стоят. Такие я только в кино про барские усадьбы видел. Целенькие, патина приятная. В общем — хорошая этнографическая находка. По стенам фонариками пошарили — на гвозде керосиновая лампа висит. Шикарная дореволюционка, колба целая, только запылилась, понятное дело. Ещё немного в сенях этнографическое исследование попроводили, дверь в саму избу толкнули. Попали куда-то типа кухоньки. Там в стенном открытом шкафчике посуда стоит — рюмки и стаканчики серебряные, тарелочки с синим рисуночком. Взял одну, на донышко глянул — голубые мечи. Ну, не деревенская старуха, а графиня какая-то. Не меньше. Там ещё склянок-баночек стареньких много было, но решили в горницу сначала заглянуть. Если тут такое, то там, точно, что-то хорошее найдётся. Вошли — темень сплошная. Опять фонарики в ход пустили. Тут и ноги наши к полу как примерзли — посреди комнаты стол стоит, а на нём гроб. Я ещё пару шагов умудрился сделать. В домовине — старуха лежит. Как живая. Только глаза закрыты. Тут, то ли показалось, то ли так на самом деле было — веки у неё дернулись. Как будто глаза она открыть собралась…
Тут одна из девиц, мне с полки не видно какая, во весь голос заорала. Со страха, наверное. Пол вагона перебудила. Мужик, что на боковой полке рядом с нами спал, заматерился, проводница прибежала…