Тем не менее, этот вариант она оставила на самый крайний случай. С её точки зрения, нейтрализовать обладателя пропуска было попросту нечестно по отношению к тому, кому тема лекции была интересна или, хотя бы, понятна.
Разумеется, она была готова пойти и на это, и уже даже наметила жертву… но тут вмешалась судьба, принявшая на сей раз облик аномальной даже для экватора жары. Система климат-контроля в зале, вынужденная работать на износ, отказала буквально за час до начала лекции. Менять место было поздно, и всё, что оставалось отчаявшимся организаторам — это кое-как наладить охлаждение собственно сцены, на которой предстояло выступать именитому гостю.
Лана узнала о происшествии почти сразу же, сообщение о нём стало главной темой разговоров в «Баре», где она выпасала кандидата на нейтрализацию. Решение пришло мгновенно. Климат-контроль сдох? Значит, нравится это кому-то или нет, организаторам придётся открыть огромные окна зала, иначе находящиеся в нём люди попросту задохнутся. И если поторопиться… она успела.
Дураков в Нильсборе не держали, умники нашлись и помимо неё. Вот только их фантазия не пошла дальше «подлететь на гравидоске». Лана же спикировала к окну, оттормозилась непосредственно перед ним, а потом уложила доску на узкую раму и самым нахальным образом разлеглась на ней, благо чувство равновесия позволяло и не такое. Задание декана было выполнено: своё присутствие на лекции она обеспечила.
Бен Раскин был невысок, коренаст и отчаянно некрасив. Цветастую рубаху распирало довольно внушительное брюшко, поросшие густым волосом руки, непомерно длинные для человека, придавали ему совершенно излишнее сходство с обезьяной. Низкий лоб, массивные надбровные дуги, маленькие темные глаза, сильно выступающие челюсти с крупными желтоватыми зубами, жидкая неопределенного цвета шевелюра, собранная в куцый хвост на затылке… Лане не попадались ещё настолько уродливые мужчины. И настолько обаятельные не попадались тоже. Ей очень быстро стало почти неважно, ЧТО он говорит. Но то, КАК он это делает…
Низкие голоса не предназначены для весёлой скороговорки, но Бену Раскину, должно быть, забыли об этом рассказать. Он метался по сцене, азартно жестикулировал руками, длину которых Лана практически мгновенно перестала замечать, и говорил. Говорил о вещах, которые не входили в сферу её интересов и должны были быть ей совершенно непонятны… однако она понимала почти всё.
Солнце снижалось над океаном, его лучи били прямо в окно, Лане казалось, что её кости вот-вот расплавятся от зноя. Она от души жалела слушателей, как сельди в бочку набитых в раскаленную коробку зала. Зато, по её наблюдениям, сами себя они нисколечко не жалели, напротив — пребывали в таком восторге от происходящего, что совершенно не замечали сиюминутных неудобств.
— Поля — это просто! — гремел Бен в завороженной тишине. — Да, какой-то уровень теории необходим, но для того, чтобы резать стейк при помощи стального ножа и стальной вилки, совершенно необязательно быть металлургом! Надо просто уметь резать стейк!
Похоже, «резать стейк» он умел. Потому что, когда лекция завершилась и пришло время отвечать на вопросы, Лана поймала себя на том, что не всегда понимает вопрос, зато у неё не возникает никаких проблем с пониманием ответа. И это делает понятным заданный вопрос. Так вот что имел в виду Ли Юйши…
А потом Бен Раскин оказался вдруг совсем рядом и уставился на неё с интересом, который, как ей показалось, не имел никакого касательства ни к длинным, почти полностью обнаженным, ногам, ни к едва прикрытой саронгом груди.
— Как вы ухитряетесь не падать? — бесцеремонно осведомился он.
— Я — кошка, — пожала плечами Лана.
— Я успел ответить не на все вопросы. Но вы даже не пытались задать свой. Почему?
— Потому что я не физик. Всё, что мне известно о полевых структурах, я узнала сегодня.
— Тем не менее, вы здесь. И чтобы попасть на лекцию, проявили изобретательность, примечательную даже для Нильсбора. Чего ради вам это понадобилось?
— Я — «тайнолов», — усмехнулась Лана. — Мой научный руководитель счёл, что мне полезно будет послушать вас. И оказался прав. Потому что правильно заданный вопрос содержит в себе половину ответа. Но нам частенько приходится иметь дело с ответами, в то время как вопрос неочевиден. Однако если ответ хорош — как хороши ваши ответы, сэр! — появляется возможность понять не только о чём спрашивали, но и почему спрашивали именно об этом. Об этом я узнала сегодня. От вас.
Теперь усмехался Раскин. Усмехался так, что становилось ясно: всё он заметил. И грудь, и ноги. Хотя, возможно, только теперь — когда заметил мозги.
— Адская жара стоит сейчас, не так ли? Может быть, нам с вами…
— Лана.
— Лана… может быть, нам с вами, Лана, стоит поискать вопросы для ответов где-нибудь, где будет прохладнее? За бокалом, скажем, охлаждённого шардоне?
— С удовольствием… Бен.
— В моём номере?
— Почему бы и нет!
Два дня и три ночи спустя, на рассвете, Лана выскользнула из постели, оглянулась на мирно спящего мужчину и потянулась к валяющемуся на кресле саронгу. Она терпеть не могла прощаний, как таковых. А прощание с улетающим в полдень Беном Раскиным грозило перечеркнуть эти быстро пролетевшие часы, заполненные вопросами для ответов, ответами для вопросов, и смятыми простынями.
Накануне вечером, выйдя из ванной несколько раньше, чем, видимо, рассчитывал Раскин, она застала его за просмотром каталога самой знаменитой — и самой дорогой — ювелирной фирмы Атлантиды. Разумеется, он немедленно свернул дисплей, а Лана сделала вид, что ничего не заметила. Но позволить умнейшему человеку совершить глупейшую ошибку она не хотела. А потому следовало уйти сейчас, пока он спит.
Лана встряхнула саронг, и на пол спланировал небольшой прямоугольник писчего пластика. Чтобы прочесть написанное на нём, пришлось подойти к окну и слегка оттянуть в сторону плотную штору. Скупого света подступающего утра кошке вполне хватило.
«Толковому абортарию может пригодиться хороший инструмент» было написано там — и несколько строк букв и цифр, снабженных лаконичными пояснениями. Подарок был поистине царским, куда там массивному колье из голубых и раухтопазов, которое она заметила на дисплее.
Что ж, заподозрить Раскина в неумении добывать информацию и работать с ней было бы как минимум глупо. Похоже, её и без того трещавшая по всем швам легенда расползлась окончательно. Но долг красен платежом. Поэтому она нащупала на придвинутом к окну столике стило. И набросала на обороте карточки «Если возникнут проблемы, требующие аборта, свяжись со мной», коммуникационный код и вензель, состоящий из букв KLG. Пару секунд поразмыслила, накрасила губы и оставила пониже вензеля чёткий отпечаток. После чего бросила карточку поверх рубашки Раскина и, не оглядываясь, вышла за дверь номера. Пир для тела и интеллекта закончился, приближалась сессия…
Два месяца спустя роскошные, пурпурные с золотом, знамёна физического факультета Нильсбора скорбно повисли, приспущенные, на флагштоках. Бенджамин Раскин, один из величайших физиков Ойкумены Человечества, погиб, попав под камнепад, вместе с несколькими скалолазами, к которым примкнул. Несчастный случай, бывает.
Катрина, леди Галлахер, восприняла этот инцидент как личное оскорбление. Она ко всем несчастным случаям относилась так — и, возможно, именно поэтому с ней они происходили крайне редко.
Первый курс остался за плечами, как и выполненное задание Горовица. Впереди её ждало «разводное путешествие» с Рисом Хаузером. Однако пересмотреть маршрут следования на Руби труда не составило, и она заглянула на Большой Шанхай, в гости к крестной. Выпила жасминового чая с Мори Пилар, обжигающего кофе — с Али-Бабой, превосходного красного вина — с Альберто Силвой, «нечаянно» оказавшемся на Шанхае одновременно с ней.
Второму лейтенанту Дитц совершенно не требовалась санкция командования, ведь ресурсы агентства «Кирталь» она не задействовала. Связей и средств ей хватало и без Легиона.