Когда в ноябре 1879 года Эмилио отплыл в Испанию на корабле, битком набитом заключенными, то оставил в Сантьяго беременную жену и двоих маленьких сыновей.
Когда он вернулся, его дочурке, которую назвали Марией в честь матери, было уже три года, а Эмилито и Даниэлю — шесть и пять. Для всех троих Эмилио был чужим человеком.
Он поклялся, что с этого момента главным в жизни для него станет семья. Миновало чуть меньше года с его возвращения, и Мария родила близнецов — Факундо (Факундито) и Хосе; теперь в семье было уже третье поколение мальчиков с такими именами. Вскоре появилась на свет и вторая дочь — Кармен.
Если бы не радость воссоединения с семьей, Эмилио был бы крайне обескуражен.
Здание на Марина-Баха по-прежнему лежало в развалинах, хотя после пожара прошло уже почти три года. Денег на ремонт не было. В 1881 году, после банкротства и пожара, убытки компании составили 9600 долларов, и мать Эмилио была вынуждена продать часть наследственных земель, чтобы помочь расплатиться с огромными долгами.
Политическая ситуация также оставляла желать лучшего. После тюремного заключения и ссылки Эмилио стал еще более твердым сторонником кубинской независимости, и его выводила из себя робость политиков из либеральной партии, которые по-прежнему занимали отведенные для кубинцев места в правительстве.
Однако энергии у Эмилио было по-прежнему в избытке, и он быстро принялся помогать двум младшим братьям в семейном деле и даже выгородил временное помещение для конторы в развалинах на Марина-Баха — именно там ему всегда хорошо работалось. Ему потребовалось месяца два, чтобы наверстать все пропущенное за годы отсутствия. Дон Факундо удалился от повседневных дел, однако по-прежнему руководил стратегическими решениями и давал технические советы. Факундо-младший, как и раньше, экспериментировал с сортами дрожжей и технологией фильтрации и, как и раньше, старался улучшить купажирование. Хосе, младший из сыновей Бакарди Моро, отвечал за продажи. Братья трудились часы напролет, закладывали и перезакладывали имущество компании — но рома удавалось продать ровно столько, чтобы закупать новые партии мелассы и платить небольшое жалованье.
В 1884 году Бакарди наняли нового бухгалтера — его звали Анри Шуг, и его бабушки и дедушки с обоих сторон были французские колонисты на Кубе. Когда Анри было всего год, его родители переехали обратно во Францию, оставив небольшую кофейную плантацию недалеко от Сантьяго на попечении дона Факундо, старинного друга семьи. В юности Анри преуспел и в обучении, и в делах и, закончив образование, нанялся в компанию по импорту, расположенную в Бордо и имевшую торговые связи с Кубой. После смерти обоих родителей двадцатилетний Анри в 1882 году отправился на Кубу, чтобы вступить во владение имуществом. Рассудив, что наладить работу родительской кофейной плантации — это слишком трудоемко, он продал ее и вложил вырученные деньги в куриную ферму. Куба очаровала его, и вскоре Анри превратился в Энрике. Хотя в юности он сломал ногу, упав с велосипеда, и с тех пор хромал, он быстро выучился ездить верхом и в течение года управлял своей фермой самостоятельно. Братья Бакарди, познакомившись с ним через отца, были поражены легкостью, с которой этот утонченный молодой человек преобразился из французского коммерсанта в кубинского фермера, и он им сразу понравился. Когда в 1883 году Эмилио вернулся из Испании и занялся семейной компанией, они с братьями предложили Энрике сотрудничество и поручили ему заниматься финансами фирмы, находившимися в бедственном положении.
Появление в компании Энрике Шуга в 1884 году было для Бакарди необходимой и крайне своевременной поддержкой. Энрике всю войну пробыл во Франции, бедствия его не затронули, и он привнес в мир Бакарди новые силы, свежие идеи и радость жизни.
Донья Амалия воспитала в своих детях уважение к французскому наследию, и Энрике с легкостью стал членом семьи. Об изготовлении рома он не знал ничего, зато умел широко мыслить и знал, как продвигать ром «Бакарди» за пределами Кубы.
Но тут семью настиг новый удар. Весной 1885 года тридцатитрехлетняя Мария, жена Эмилио, заболела — и никто не мог понять, чем именно. Ей быстро становилось хуже, и в мае 1885 года она скончалась, оставив Эмилио с шестью детьми, четверым из которых не исполнилось и пяти лет. У Эмилио впервые в жизни опустились руки. «Это словно сон, — писал он своей двадцатичетырехлетней сестре Амалии спустя пять дней после смерти жены. — Но сон такой долгий и страшный!» Он не был готов растить детей в одиночку и попросил Амалию помочь ему. «Мария была святая, — говорил он. — Она сказала, чтобы я обнял тебя от нее и передал прощальные слова — и просила, чтобы ты позаботилась о детях». Эмилио был не в состоянии заниматься делами ни дома, ни на работе и на время уехал в загородный дом, принадлежавший брату Марии. Он горячо любил Марию, а половину срока, который они были женаты, провел в разлуке с ней. Ее смерть лишь подчеркнула, как дорого обошлось Эмилио заключение в Испании.