домах, где рожденные на Кубе сыновья примыкали к движению за независимость,
невзирая на возражения отцов-испанцев, верных Мадриду или даже ратующих за
колониальную администрацию. В Гаване юный сын испанского солдата посчитал
кубинскую революцию делом всей своей жизни.
Хосе Марти, которому суждено было стать величайшим национальным героем
Кубы, в школьные годы демонстрировал столь выдающиеся способности, что когда его
отец был переведен в гарнизон далеко от города, директор Гаванской муниципальной
школы для мальчиков, поэт-патриот по имени Рафаэль Мариа де Мендиве, предложил,
чтобы паренек пока жил у него. Мендиве сделал для юного Марти то же самое, что и
Даниэль Коста и Франсиско Мартинес Бетанкур для Эмилио Бакарди – научил
самостоятельно мыслить.
Марти было всего пятнадцать, когда Карлос Мануэль де Сеспедес освободил своих
рабов и положил начало кубинской революции, однако юноша пристально следил за тем,
что он впоследствии назвал «славной и кровавой подготовкой» к этому моменту. В
октябре 1869 года, перед первой годовщиной революции, Марти арестовали из-за
найденного в его доме неотправленного письма, подписанного им самим и адресованного
однокласснику, собравшемуся в испанскую армию. Видимо, в этом письме Марти
пытался его отговорить. Марти едва исполнилось семнадцать, однако испанские власти
приговорили его к шести годам каторжных работ в тюрьме при каменоломне. Для Марти
это время непосильного труда стало возможностью научиться на страданиях других
заключенных, многие из которых попали на каторгу из-за участия в революционной
деятельности. Через несколько месяцев родителям удалось сократить сыну срок, а затем
заключение было заменено ссылкой в Испанию. Вскоре после прибытия в Испанию
Марти опубликовал красноречивый рассказ о своем пребывании в тюрьме «El presidio
político en Cuba» («Политическая тюрьма на Кубе»). Марти только-только сравнялось
восемнадцать. Это сочинение произвело сильнейшее впечатление на испанских
интеллектуалов во многом благодаря убедительному обличению испанских властей,
которые мучили и убивали молодых кубинцев во имя «целостности народа Испании».
Сочинение стяжало Марти славу и писателя, и кубинского правозащитника. Ему
удалось сочетать эти таланты так мудро, что добился колоссальных успехов не только в
литературе и политике. Из Испании он отправился в Париж, Нью-Йорк, Мехико, оттуда
снова в Нью-Йорк, где основал Кубинскую революционную партию и практически в
одиночку подтолкнул кубинскую диаспору к поддержке дела независимости.
Впоследствии он познакомился с Эмилио Бакарди, и они стали друзьями и
сподвижниками.
В это время Эмилио собирал деньги на нужды повстанческой армии, передавал
сообщения и распространял революционную литературу, стараясь при этом держаться в
тени. Сантьяго наводнили испанские войска и voluntarios, готовые в любой момент
арестовать кого угодно по подозрению в симпатии к повстанцам. Некоторых обвиняли в
«неверности» государству просто потому, что их, согласно доносам, видели в тех местах,
где появлялись повстанцы. Недели через две обвиняемых приговаривали к смерти.
Накануне казни заключенных переводили в камеру смертников. Ранним утром
следующего дня огневая рота, состоявшая из офицера и двадцати пяти солдат, в основном
набранных из voluntarios, сопровождала узника к месту казни, которым в Сантьяго служил
двор местной скотобойни – воистину подходящее место. Ровно в семь утра узников
расстреливали – на виду у простых прохожих, спешивших по своим делам по людной
улице, которая вела мимо здания. Составляя свои «Хроники», Эмилио перечислил
поименно всех, кого испанские военные или voluntarios казнили только в 1869-1870 годах.
Список занял двадцать пять страниц.
Куба раскололась надвое. В городах верховодили испанские войска и voluntarios, а
скудно вооруженные повстанцы оставались в деревнях, где их было большинство. Их
главный стратег генерал Максимо Гомес был мастером партизанской войны и полагал,
что мятежники должны ослабить колониальный режим, подрывая железные дороги и
сжигая сахарные заводы. Каждый раз, уничтожив сахарную плантацию, мятежники