служит на благо делу независимости. Для романтически настроенных патриотов ром, как
и табак, был символом острова, воплощал в себе национальный характер и историю Кубы
– от ее почвы и ее солнца до ее рабства. Бакарди при любой возможности подчеркивали
эту ассоциацию и думали о наследии острова, когда готовили экспонаты для
международных выставок. Для выставки в Барселоне в 1888 год они собрали
миниатюрную повозку – в точности такие же повозки, запряженные волами, возили
тростник с полей на сахарных плантациях. На повозке стояли ящики с бутылками рома
«Бакарди», а также три деревянных бочонка, в каких выдерживали ром на складах.
Прежде чем отправить экспонат в Барселону, его выставили на публичное обозрение, и в
одной сантьягской газете было написано, что посмотреть на него явилось «огромное
множество» народу, которое горячо одобрило выдумку.
В Мадриде кубинский ром воспринимали как испанский продукт, однако многие
кубинцы, несомненно, считали его собственным достоянием. Впоследствии Бакарди
опирались на это в своей рекламе. Один из популярных рекламных лозунгов гласил: «El
Que a Cuba Ha Hecho Famosa» («То, что прославило Кубу»). Вероятно, ром «Бакарди» был
более «кубинским», чем остальные сорта рома, производившиеся на острове. Во главе
основных конкурентов, в том числе «Camps Hermanos» в Сантьяго (производителей рома
«Мафусаил») и компании Хосе Арекабала в Карденасе (изготовителей рома «Гавана
Клуб»), стояли «полуостровные» переселенцы-испанцы, а владельцами и управляющими
«Bacardi & Compañía» теперь были только местные уроженцы, кубинцы-«креолы», к тому
же показавшие себя патриотами, и в этой компании не было ни песо зарубежного
капитала. В те времена, когда многие «креольские» предприятия вытеснялись
заграничными фирмами, «Бакарди» приумножали достояние Кубы и нанимали кубинцев
на работу. «Bacardi & Compañía» была кубинским предприятием, производившим
абсолютно кубинский продукт и отстаивавшим дело кубинской свободы, а значит, у
компании были причины считать свое присутствие на всемирных выставках и даже при
королевском дворе Испании поддержкой кубинских национальных интересов.
Было неясно, долго ли компании удастся сохранять свое кубинское самосознание.
Заграничные инвесторы прочесывали остров в поисках целей для захвата, и «Bacardi &
Compañía» неизбежно должна была привлечь чье-нибудь внимание – дайте только срок. В
1889 году одна английская фирма предложила купить компанию целиком. Братья Бакарди
отклонили это предложение из патриотизма, однако в официальном ответе оставили
простор для вложения зарубежного капитала, особенно если в результате за океаном будет
открыт новый сегмент рынка. «По нашим оценкам, удвоить нынешний объем
производства рома и добиться бурного процветания мы сможем при вложении не более
чем 2000 долларов, - писали они на приличном, пусть и не вполне правильном
английском. – Мы могли бы выйти на важнейшие рынки – в Германии, в России и в самой
Англии, где процедура импорта заметно облегчится, если во главе предприятия встанет
респектабельный английский синдикат [sic]». Хотя ответа на это письмо братья не
получили, оно показывает, что несмотря на все неудачи и трудности, компания сохраняла
коммерческие амбиции и рассчитывала на расширение.
* * *
К ноябрю 1889 года Эмилио Бакарди полностью погрузился в политические
баталии на Кубе. В своей статье в газете «El espíritu del siglo», которую выпускала Группа
вольнодумцев, Эмилио обрушил свой гнев на местную кампанию по сбору 1500 песо на
покупку бархатного покрывала для статуи Девы Марии в одной из церквей. «В то время,
когда улицы Сантьяго все в грязи и в лужах застоявшейся воды, - негодовал Эмилио, -
когда casa de Beneficiencia (дом призрения для бедных) вынужден устраивать концерты,
чтобы собрать денег на необходимый ремонт, когда все кругом говорит, что наше
общество погибает от голода и кричит от боли, - именно сейчас люди, именующие себя
христианами, утверждающие, будто они католики, тратят свой досуг на то, чтобы ходить
из дома в дом и собирать 1000 – 1500 песо на покупку Деве Марии нового покрывала.
Невероятно, но факт!»
Подобные откровенные и вызывающие комментарии не были по душе испанским
властям. Эмилио и его друзья из Группы вольнодумцев при каждой возможности