В напряженном безмолвии он и Куинни вернулись в пекарню. Ньют остановился у входа.
— Спасибо за помощь, миссис Ковальски, я…. Я лучше пойду.
Он открыл для Куинни дверь, неловко ударив створкой чемодан, и тот вывернулся у него из руки и раскрылся. На затоптанный снег из него как будто хлынуло лето: рисунки, карандашные и цветные, большие и маленькие, но все полные жизни. Птица на заборе, лягушки среди кругляшек кувшинок, цветущее дерево, ёж, два сцепившихся в игривый клубок щенка.
Куинни подняла этот рисунок почти благоговейно.
— Покажите ей свои рисунки! — выдохнула она. — Они же прекрасны! Столько живого! Может быть, она захочет увидеть своими глазами мир, если он такой! Захочет тоже быть живой!
Ньют поспешно сгрёб рисунки, снова запер их в чемодан.
— Из-за них меня и исключили,— пробормотал он. — Я в тот раз рисовал прямо на лекции, не слушал, и профессор Прендергаст потерял терпение…
Оборвав себя на середине фразы, Ньют отвесил Куинни нервный прощальный поклон и был таков.
На полу пекарни остался один из рисунков, Куинни заметила его, когда мистер Скамандер уже ушёл, подняла и с удивлением рассмотрела:на бумаге красовалось диковинное создание навроде выдры, но с утиным клювом, странное, но очень милое. Под рисунком была латинская надпись и бегло зарисованные отпечатки лап.
Якоба это тоже впечатлило.
— А он здорово рисует! Зверь прямо как в нашем зоологическом саду, я обожал туда ходить, когда был мальчишкой.
Куинни улыбнулась счастливому блеску у него в глазах, безусловно выдававшему, что ее почтенный супруг погрузился в воспоминания о детских деньках, проведенных им с горячо любимой бабушкой.
— До сих пор их помню — тропические птицы, мартышки, тигры! — Якоб взмахнул руками, очерчивая в воздухе что-то смутное, большое и замечательное. — Может, нам попробовать испечь чего-нибудь такое? Разные звери, не только лошадки-петушки. Вся эта туземная живность тоже!
Куинни восторженно хлопнула в ладоши.
— По-моему, чудесная придумка!
Допоздна они пробыли на кухне в компании мисок со всевозможными сортами теста, начинок и глазури, а на следующий день вместе с парой булочек-утконосов Куинни принесла завтракающему профессору Дамблдору позолоченный билет.
— Тина сегодня занята и не может пойти со мной, Якоб не любит магию, а будет так жаль, если билет пропадёт… Составьте мне компанию!
— Как вы достали билеты? — изумился профессор. — Мне сказали, все давно продано!..
Куинни хитро улыбнулась:
— А, так вы все-таки хотели пойти!
Разоблаченный профессор мог на это только вздохнуть и принять приглашение.
Вечером, нарядившись в своё второе по красивости выходное платье, Куинни помогла Тине, одетой в первое, сделать прическу. Поход на великосветское мероприятие, пусть и с целью арестовать одного из гостей, требовал выглядеть безупречно!
Тина разгладила непривычно нарядную юбку, громко выдохнула.
— Не понимаю, почему я так нервничаю!..
— Я тоже не понимаю! — Куинни протянула ей перчатки. — Ты же выглядишь прекрасно. На аукционе смотри в оба, ведь инспектор Грейвс будет смотреть на тебя и упустит этого вашего Риддла!
Тина нервно хихикнула.
— Да ну тебя!
Перед пекарней остановился кэб, и Тина, еще раз глубоко вздохнув, отправилась вниз, к ждавшему ее мистеру Грейвсу.
Вернувшись в пекарню, Куинни успела заметить выходивших мисс Си и гадкого изменника Сэма с пакетом выпечки в руках. Под глазом у него красовался яркий и свежий синяк.
Куинни повернулась к Якобу, беззаботно насвистывавшему что-то себе под нос.
— Милый, я думала, поговорить по-мужски — это все объяснить за виски и сигарами…
Якоб в ответ только плечами пожал.
— Ну, он приложил к глазу лёд из виски, сказал, что за дело получил, а потом мы выкурили по сигаре, так что поговорили по-мужски!
***
Театр Альгамбра был полон. Куинни и профессор Дамблдор заняли свои места и, словно только их и ждали, роскошный бархатный занавес медленно поднялся и к зрителям вышел сам Великий Геллерт, совершенно неотразимый в чёрном чародейском плаще. Позади него на сцене сверкал сталью старинный рыцарский доспех, будто прямиком из музея.
— В своих путешествиях, — начал он, обводя взглядом застывший в предвкушении зал, — я услышал старинную сказку о братьях, сумевших одолеть саму смерть. Я проник в их тайны и овладел их искусством, и сегодня смерть будет побеждена прямо на ваших глазах. Учтите: увиденное может вас шокировать.
Он немного помолчал, давая зрителям время осознать услышанное и вообразить ждущие их грозные чудеса, затем объявил:
— Для первого номера мне потребуется доброволец.
Куинни немедленно вскинула руку, но желающих было много, и выбор Великого Геллерта пал не на неё.
— Вы, мисс.
Рыжеволосая девушка, заливаясь восторженным румянцем, взошла на сцену к красавцу-волшебнику. Тот подал ей зловеще сверкнувший длинный кинжал.
— Разрубите эти веревки, храбрая воительница, покажите зрителям, что кинжал настоящий и острый!
Девушка исполнила требуемое, и волшебник, отпустив ее на место, вложил кинжал в стальную перчатку доспеха, повернулся к зрителям, собираясь что-то сказать…. И тут доспех внезапно ожил, вскинул клинок и под дружный вопль зрителей вонзил его Великому Геллерту в спину. Острие кинжала сверкнуло, появившись из груди чародея, а тот как ни в чем ни бывало ухватился за лезвие и вытянул его наружу, перехватил за рукоять и единым взмахом снес ожившему доспеху голову.
— Я испугал вас? Прошу простить! — Чародей прижал к пробитой груди ладонь, а потом раскинул руки и под восхищенные аплодисменты зрителей выпустил словно бы из своей раны стаю прекрасных синих бабочек.
Дальше чудеса следовали одно за другим, Куинни не успевала перевести дух: чтение мыслей и левитация, превращение птиц в дым и дыма в вино, которым затем угостились несколько везучих добровольцев…
Профессор Дамблдор, кажется, единственный в зале даже не аплодировал.
— Неужели вам не нравится? — прошептала ему Куинни.
Профессор не отрывал глаз от царившего на сцене чародея.
— Он всегда знал, как пустить пыль в глаза. Всегда жаждал восторга и оваций. Называл меня унылой библиотечной крысой, а я его — павлином, бессмысленно тратящим жизнь… — Дамблдор отвернулся от сцены и взглянул на Куинни с настоящим страданием. — Вы же видите: он самовлюбленный, живущий только ради славы и восхищения!..
Куинни осторожно улыбнулась.
— Но вам без него плохо. А раз так, то значит в нем есть что-то очень хорошее, для вас. Я, конечно, совсем не учёный, но мне это кажется логичным, профессор. К тому же он не прав. — Она деликатно поправила его усыпанный золотыми звездами шарф, рвавшийся из-под скучного серого сюртука ярким криком души. — Вы совсем не скучная библиотечная крыса!
Очередной трюк иллюзиониста был встречен громом аплодисментов. Поклонившись, Великий Геллерт пригласил к себе из-за кулис прелестную и весьма смело одетую — вернее неодетую — ассистентку. Куинни даже отвлеклась от самого чародея, разглядывая девушку и ее наряд со смесью смущения и восхищения, а Великий Геллерт тем временем объявил: