— Как «еврейскую»? Почему?
— Да потому, что она козырная!
— Но из–за чего именно «еврейскую»? Откуда она в ваших делах?
— Оттуда же, откуда во всех остальных аналогичных, где возможен навар… Мы не даём себе труда не лезть в говно, остановиться…
— Гражданин прокурор! для чего вы всё это мне рассказываете? Я кругом покойник! Липовые алиби если полетят, эти двое если доберутся, если просто побег пришьют — десантники меня, нас, вне оцепления взяли…
— Побег, говорите?… Интересно… А для того рассказываю, чтобы знали всё, что зам знать надлежит. И сами могли оценивать обстановку… И, кстати, всерьёз взвесить и решение по спасению вас из ситуации, в которую не мы вас загнали. Рекомендации у вас безупречны. Потому и разговариваю с вами. Да ещё и Волынская настаивает энергично… Положение моё многосложно. Отказать этим людям не могу. Но и рисковать семьёй, сами понимаете, не стану…
Он устало, взмокнув весь в собственном поту, долго обтирал лицо платком. Сложил его аккуратно. И тут же, скомкав в кулаке, сказал:
— Вы и ваши товарищи будете отправлены на Север. В наше флотское «исправительно–трудовое» подразделение. Не обессудьте — место это дальнее. Дальше не бывает. Мы же — не ГУЛАГ с его размахом и ассортиментом. Но оно обеспечит вам всем хотя бы жизнь. А это не мало. Тем более, что здесь вас ожидает только расстрел. Это вам, кажется, понятно. Объекту, где вам предстоит провести время, требуются, — представьте себе, — кессонщики и маркшейдер. Ведомство получало запрос за запросом. Но у нас не было свободных специалистов и возможности перебросить туда людей. Теперь то и другое налицо. Удача. Вот мы её и используем…
— Куда, позволю спросить, вы нас дёргаете?
— Говорю же — в далёкое, суровое место. Однако, престижное для энтузиастов. По Волынской, оно было предметом и ваших юношеских вожделений. Контингент там ваш. Вы молоды, кессонщик, значит, человек изначально здоровый. Да ещё и маркшейдер! Вживётесь — переживёте сотни тысяч ваших сверстников, которые, как и мои сыновья, пашут на войне… Полагаю, вам достанет ума и выдержки перенести Арктику. Главное, вы обязаны начисто забыть события, предшествовавшие нашему с вами знакомству. Вы, и ваши товарищи. И, не приведи Господь, проговориться о них кому–нибудь там. Помните: я отправляю вас на этап и, где–то по дороге, объявляю в… побеге. Искать будут везде, но, надеюсь, не ВАС, и НЕ ТАМ! Направляю всех на объект Военно—Морского флота. Что там делается, да и само это место, они не знают… Еще. Там, куда вас доставят, у вас будут друзья. Но только у вас лично, Додин. Не у ваших товарищей. Эти люди вас найдут. Но и с ними осторожность не помешает… Вот всё, что я, еврей, могу сделать для вас, еврея, и для ваших не еврейских товарищей. Прочим, имеющим хоть какое–нибудь отношение к этапу из Баку евреям, придётся ответить…
— «Евреям»! Снова «евреи». Почему?
— Этого я вам сейчас не скажу… Когда–нибудь, в будущем, если доведётся встретиться…
Не довелось: хроник–туберкулезник, он умер весною 1945 года…
— В будущем, так в будущем, — согласился я.
— Объясните, гражданин прокурор, — если такая, вдруг, откровенность, — что значит ваш намек относительно «не вас»? Кого же тогда? И уточните, пожалуйста, что за друзья такие будут там у меня, персонально? Друзья, — они разные бывают…