И пусть запустится в меня булыжник, — не мне было не знать, что передо мною находился и слушал меня человек, совершенно отличный от всех своих предшественников на этом посту. Хотя, конечно же, это был ставленник Андропова, перенявший от своего благодетеля «концепцию заговоров», а потому искренне верящий, что любые изменения в стране есть результат «спланированных мероприятий враждебных сил». Естественно, убеждённость в коварстве этих самых сил возникла не на пустом месте, а в результате… собственной коварности. Ведь и сам Крючков с 1956 года возглавлял «самое–самое» подразделение КГБ — его секретариат. А с 1974 года, когда мы познакомились на внезапном отдыхе, — ПГУ /Первое Главное управление/ - внешнеполитическую разведку. Но именно он — и никто другой из ведомства, которое обязано было, в первую очередь, заниматься государственной безопасностью, безопасностью своих граждан, а не безопасностью группы политуголовников от ненависти населения, Крючков первым разглядел через деятельность банды Гдляна и Иванова кабанье рыло преступного мира, начавшего атаку политической и экономической власти и бее того раздираемой на части страны.
И, — отдадим ему должное, — развернул в 1989 году аппарат КГБ против организованной преступности. Но чтобы сделать самый решительный шаг, ему не хватило малого — освободиться от опутавших и его — «самого первого кагебешника!» — тягомотных партийных догм. Он всё бился в попытках найти «центр антигосударственной деятельности». А его не было! Его «заменяли» громадные суммы преступных капиталов, добытых и с помощью вот таких же вот «Бакинских этапов». Если бы Крючков послушал собственных своих оперативных работников! Если бы — не вполуха, как то было на тех же рыбалках, — всерьёз хоть однажды выслушал меня с моими «анекдотами!!!» о "'геологическом» бандитизме и о том же «Хлебном деле» господина Мир Джафар Багирова! Да если бы он глазом государственника и экономиста /а он — и экономист, и государственник!/ взглянул на проблему — он и сам всё бы понял. Понял бы, что эта организованная преступность — не вдруг возникшее и потому еще пока «временное» явление. Что взращивалась она на протяжении всех лет, начиная с 1917 года. Что сама Чрезвычайка /!/, почти до краёв заполненная сбежавшимися для вселенского грабежа уголовниками со всего Юго—Запада развалившейся Российской империи, стала разобщённый преступный мир организовывать в… областные и республиканские банды. А затем, «в угоду партийным интересам /!/, как бы самоустранилась — задолго до ухода Сталина — от контроля над ними»… Одни, значит, банды, перестали, наконец, расстреливать другие.
Результатом атаки Крючкова на преступный мир — во всех его ипостасях — явился откат большинства кланов на изначальные позиции. И тут же — новый бросок к власти, — через национальные конфликты и развязывамые ими «локальные» войны! Вовсе не само «нерешение национальных чаяний» тех самых репрессированных народов собрало всех нас на Учредительный Съезд. Хотя, естественно, и это: народам не позволяют начать нормальную жизнь на своей родине. А то, что кавказские, крымский и немецкий народы начинают использовать в качестве мины под уже и без того разваливающуюся государственность империи. Фитиль ненависти подведен под страну, что никогда домом их и не была. А была проклятою мачехой многих десятков миллионов сосланных, расстрелянных, замученных, утопленных ею своих граждан. И чужих тоже. Но для того, чтобы всё это непотребство осуществилось, — чтобы банды переделили власть и богатства России, — для этого в жертву снова приносятся и русский народ, и уже не раз, а некоторые и не по второму разу, битые, истязаемые, унижаемые и ещё не до конца истреблённые «малые» народы. И первыми — кавказцы. Мои кавказцы. Допустить такое было бы преступлением!