От дяди Баконя шел к своему покровителю — Навознику, чтобы, как говорят, «стряхнуть печаль, как гусь воду». Потому что по заведенному обычаю весь завтрак послушника заключался в ломте хлеба. В знак благодарности Баконя помогал повару нарубить мясо, почистить рыбу, ощипать кур и т. д., а затем снова возвращался к дяде.
Увидав, что фра надул щеки и опустил голову, Баконя мгновенно хватал с полки тонкий гладкий прут, осторожно вводил дяде под ворот рубахи и почесывал ему спину. Длилось это по меньшей мере полчаса, ибо, после тиканья часов, это почесывание являлось для Брне другим величайшим наслаждением; оно возбуждало в нем охоту к чтению глубочайших богословских творений и писанию стихов. Если же вра не надувал тотчас щеки и не опускал голову, Баконя ждал, пока это совершится, ибо без того они по утрам не расставались.
Несколько позже Баконя, покинув дядю, сворачивал уже в противоположную от кухни сторону и стучался в дверь между ризницей и покоями настоятеля.
Комната называлась библиотекой, а также «школой».
Сразу же в нос Бакони ударял запах плесени и пропыленных книг, потом взоры его обращались к большому распятию на стене и к кафедре под ним, где восседал кто-нибудь из фратеров. Баконя подходил к нему на цыпочках, прикладывался к руке и отправлялся на свое место, на третью скамью. Проходя мимо дьяконов «Клопа» и «Дышла», сидевших на стульях между кафедрой и партами, он кланялся им. Дышло часто по болезни отсутствовал. Наконец, усевшись, как мы сказали, за третью парту позади трех своих товарищей — «Кота», «Буяна» и «Лиса», которых проверял один из дьяконов, Баконя вынимал свой букварь и принимался за долбежку или разглядывал развешанные по стенам картины.
Всюду вдоль стен стояли большие шкафы, наполненные книгами, большей частью изгрызенными мышами. Над шкафами висели изображения святых, пап, провинциалов и т. п. Баконе говорили, что некоторые из этих полотен представляют большую ценность, как-то: святой Франциск, сухонький безусый человек, на ладони у него сидит птичка, другой рукой он гладит ее; святой Лаврентий — тощий, высокий молодой человек держит жаровню, на которой его поджаривали палачи; святой Иероним (наш земляк)[7], с седой бородой по пояс, крючковатым носом и огромными глазами, уставившимися на человеческий череп; казалось, святой удивляется черепу, а череп — святому; наконец, какой-то костлявый, полуголый святой стоял на коленях в воздухе, закатив глаза, с распростертыми над толпой руками.
Урок обычно начинался с вопросов настоятеля к дьяконам. Длилось это всего несколько минут. Когда Баконя приходил к началу и слышал их ответы, то понимал не больше, чем если бы они говорили по-турецки. Настоятеля сменял фра Кузнечный Мех, он спрашивал заданный урок у послушников или заставлял это делать Клопа. Затем заступал фра Вертихвост, и тут только Баконя начинал кое-что понимать. Вертихвост разъяснял «основы» богословия, христианские «подвиги милосердия», обязанности монаха, изречения святых отцов и прочее. Напоследок Вертихвост вызывал Баконю и заставлял его в сотый раз писать азбуку. Иногда требовал слагать фразы. Под каждой буквой стояло слово: под буквой аз — стояло «а-ки», под буки — «бес-мрь-ть-нъ»; под веди — «вь-се-дръ-жи-те-лю».
Вертихвост поручал дьяконам и послушникам «укрепить в сем» юного Ерковича, и на смену ему приходил фра Тетка, преподававший пение.
Дьяконы садились с послушниками, и тут уж отличался Баконя, хотя он был только первый год в «школе».
Тетка, пройдясь взад и вперед, поднимал палочку, и раздавалось слаженное пение. С горящими глазами следил Баконя за каждым движением палочки, и, когда конец ее обращался к нему, его звонкий голос звучал особенно сильно и красиво, и тогда загорались глаза и у Тетки.
— Браво, Еркович! Ну-ка, еще раз: Хри-стос, у-слы-ши нас! Хри-стос, по-ми-луй нас! Ки-и-и-ри-е элейсон!..[8]
И на этом уроки заканчивались.
Сердар в учебные дела не вмешивался, он занимался сельским хозяйством. Фра Бурак опять же был занят другим делом: он вел монастырское счетоводство. Квашня преподавал историю церкви, догматику, герменевтику и… всякие другие высокие науки, но только после сиесты.
7