Он снова пошел к салуну. Там заказал пива. Сделав глоток, поставил стакан.
— Жаль Лидса, — заговорил бармен, худой, с отвислыми губами и соломенными волосами. Глаза его казались водянистыми.
— И Солтера жаль. Его могут убить. Могут угрожать и его семье.
— Солтера? У него нет семьи. По крайней мере никто не слышал о ней.
— А что насчет его женщины?
— Марию не легко испугать. Мария, она не простая. Слышал, как она отшила Джека? Он уж так ухлестывал за ней. При ней он вел себя как ушибленный. Увидит ее и столбенеет.
— Она живет в Черри-Хилл?
— Нет, здесь. Вы, должно быть, имеете в виду, что-то еще. А таких, как Мария, нигде больше нет! Она испанка… Я-то с испанками никогда ничего не имел. Говорят, нечто особенное…
Хенди допил свое пиво и вышел на улицу. Касса Бейли не было видно, но не успел он и шагу ступить по дощатому тротуару, как на него налетела буря.
Она была росту пять футов три дюйма и с фигурой, могущей спровоцировать любые стихийные бедствия. Энн Бейли — рыжеволосая, на носу четыре веснушки. Она цокала каблуками. Ее губы красивой формы были неумолимо сжаты.
— Послушай, парень! Если ты тот, кто продал моему отцу вексель и заставил его уступить половину своего ранчо!.. Ты, отвратительный пожиратель рыбы и приманка для ворон! Если это так, я выцарапаю тебе глаза!
— Вы уже сделали это, мэм. Но в чем дело? Вы не хотите, чтобы вам вернули ваши деньги?
— Конечно, я хочу! Но ты не должен был предлагать моему отцу такую сделку! И почему ты так уверен, что найдешь деньги? Или ты один из бандитов, которые украли их?
— Вы живете на ранчо? — спросил он вкрадчиво.
— И где еще я могу жить? Не в крысиной же норе?
— Трудно сказать, мэм. Хотя, если бы это было так, крыса бы сочла, что ее нора сильно перенаселена. В конце концов, я теперь вижу, что вполне смогу обосноваться на ранчо «СВ».
Он подтянул подпругу у неприглядной гнедой лошади возле коновязи. Энн глядела на него, подбоченясь.
— Мэм, — сказал он, тронув шляпу, — я люблю яичницу с беконом, чтобы была хрустящая корочка, а кофе крепкий, очень черный. Ждите, скоро приеду!
Хенди загарцевал на своей гнедой и поскакал по улице. В спину ему летели неласковые слова.
— Характер, — заметил он, обращаясь к лошади. — Это по мне!
Гнедая прижала уши, как бы говоря этим: «Вот подожди. Придет морозное утро, и я покажу тебе, что такое характер!»
Бармен в салуне «Ремуда», что светил окнами неподалеку от салуна «Стар», был толстым, кругленьким, розовощеким и походил на ирландца.
— Я отношу себя не к воинственным ирландцам, а к любвеобильным. Я люблю полных, сорокалетних блондинок, — сказал он.
— Тогда Мария тебе не понравится, — заметил Хенди. — Я слышал, что она стройная, темноволосая испанка лет двадцати.
— Не тешь себя зря надеждами, ковбой. Она уже занята. Как сторонний наблюдатель могу сказать, что ее двадцать лет ближе к тридцати годам. Но все равно она занята.
— Я-то имею в виду Солтера, — сказал Хенди.
Бармен знающе и снисходительно улыбнулся.
— Мария — девушка Бака Родда. Она разрешает Солтеру ухаживать за собой, потому что он покупает ей разные вещи, и это все. Поверьте мне, — продолжал бармен, — она достаточно умна. И вряд ли кто захочет иметь неприятности с Баком Роддом.
— Слышал о нем, — сказал Хенди, хотя ни разу не слышал этого имени, — и о его парнях слышал.
— Вы еще больше услышите о них, если останетесь в городе до вечера. Бак приезжал вчера. С ним были Шорти Хейзел, Винг Мэфи, Ган Карреро и остальные.
— Мне хватит, — проговорил Хенди, допивая пиво. — Насчет Марии не знаю. Считай, что я ничего не слышал. А в Хондо я буду выбирать блондинок.
Бармен удовлетворенно хмыкнул, а Хенди вышел из салуна и увидел стул, стоящий на тротуаре. Он уселся и прикрыл глаза.
«Беда в том, — размышлял Хенди, — что люди сами усложняют свою жизнь. Человек оставляет разные следы. Если обрывается след повозки и непонятно, куда она едет, можно вернуться по этому следу и выяснить, откуда она взялась… Хороший принцип „шерше ля фам“. Как говорил один в Эль-Пасо, если тебе надо найти мужчину, ищи женщину. Да, в этом есть смысл.
Трое всадников торопливо подъехали к коновязи где была привязана лошадь Хенди.
Хенди скрутил себе сигару, как бы не замечая этих троих. Но два его кольта, видимо, привлекли их внимание, и, глянув на Хенди, один из них сказал что-то другому тихо. Хенди подумал, что худой, темноволосый — это скорее всего Кареро, коротконогий — Винг Мэфи, а светловолосый с жестким лицом — Шорти Хейзел.
Винг Мэфи ступил на деревянный тротуар и издали крикнул:
— Эй? Ты случайно не из Лайв-Оук?
— Возможно, — ответил Хенди. — И могу быть с Паудер-Ривер или с Раби-Хиллз. так же, как вы. Но я ведь не спрашиваю.
Мэфи улыбнулся и сказал:
— Да я не любопытствую, приятель. Просто показалось, что я видел тебя где-то там.
Все трое вошли в бар, но, прежде чем дверь за ними закрылась, Хенди услышал, как Винг сказал:
— Я его где-то встречал. Это точно.
Хенди посмотрел на сигару. Он редко курил, а сейчас совсем не хотелось. Но надо было занять пальцы. Он положил окурок на тротуар и загасил носком сапога.
В данный момент, подумал он, Родд, вероятно, любезничает с Марией. По крайней мере, возможно.
Многие, преследуя преступников, загоняют лошадей. Хенди считал, что лучше искать их, не вылезая из кресла. Хотя, надо сказать, большую часть своей жизни он провел в седле.
Что сталось с Джейком Солтером? Тут надо порассуждать. Солтер, расхваставшись, мог сказать ей, что у него есть такие-то деньги. Она, естественно, доложила об этом Баку Родду. В поведении людей мало что меняется. Все пути проложены давным-давно.
Хенди повел свою лошадь в городскую конюшню. Он знал: городские конюшни — все равно что парикмахерские. Там всегда обо всем разговаривают, и, если прислушаешься, можно узнать много интересного. Он завел гнедую внутрь, уплатил двадцать пять центов за ночной постой и стал, к удивлению лошади, обтирать ее тряпкой.
Гнедая не знала, как среагировать на процедуру. В прошлом ее обтирали после длительных скачек, но сегодня она практически простояла весь день. Она была в общем-то благодарна, но считала своим долгом легонечко укусить, толкнуть или как-то еще среагировать на внимание. Хенди редко предоставлял ей такую возможность. Гнедая расслабилась, но мысль засела в ее голове.
Два дня Хенди ошивался около городской конюшни.
Там он узнал, что Солтер владел небольшим участком на Секо. У него клеймо — «Лейзи С». Лошади с таким клеймом в конюшне не было.
К ночи Хенди оседлал гнедую и выехал. Было не так уж темно. Звезды висели низко: казалось, что можно палкой до них дотянуться. Хенди сел на скамейку против конюшни. В салуне пианист перебирал клавиши рояля. Время от времени он повторял куплеты печальной песни, рожденной несколько веков назад на равнинах Андалусии в далекой Испании. В остальном было тихо. Разок тишину нарушил взрыв хохота в салуне. Да щелкали фишками игроки в покер.
Снизу донесся скрип двери, на крыльцо упала полоса света. Крупный мужчина вышел на улицу. Дверь за ним затворили, и Хенди услышал позвякивание шпор и стук каблуков. Затем в полосе света из крутящихся дверей «Ремуда» Хенди увидел этого человека, вошедшего внутрь. На нем были черная шляпа, черная рубашка, у него были гладкие черные усы. Бак Родд.
Хенди потер щетину на подбородке. В таком виде нельзя посещать леди. Хотя… он прошел по другой стороне улицы вниз от салуна и свернул в калитку, из которой только что вышел Родд.
Помявшись перед крыльцом, он обогнул кусты роз и приблизился к окну. В комнате сидела молодая женщина.
Хенди тихо, как индеец, прокрался к задней двери, прикрытой брезентом, и толкнул ее. Та поддалась. В доме было тепло и душно. Пахло едой и кофе.
Он прошел на свет к следующей двери и остановился, когда появилась Мария. У нее перехватило дыхание.