Первым очнулся Косуке. Он посмотрел на Ямаду, на доктора, встал и, подойдя к Фукуде, обнял его.
- Ты молодец, Фукуда! Ты просто герой! - громко сказал он, и широкая, открытая улыбка подтвердила искренность его слов. - Я рад, что познакомился с тобой.
- Пусти, товарищ Косуке, ты задушишь меня, а я еще не все рассказал, - улыбнулся Фукуда. - Ведь не хочешь же ты лишить меня возможности заниматься врачебной деятельностью?
Шофер послушно вернулся, на место. Закуривая сигарету, Ямада сказал Фукуде:
- Косуке прав. Ты стал героем, а ведь был на самом краю пропасти! Одни шаг оставался тебе, чтобы стать преступником перед человечеством.
Фукуда тяжело вздохнул:
- Да, верно, поэтому мне так тяжело говорить. Ведь вы первые, кому я рассказываю обо всем этом. Больше я уже, вероятно, никому не буду рассказывать так подробно о моей жизни. Да это и ни к чему. Я рассказываю о себе столько потому, что это, по-моему, очень важно. Нужно показать вам путь, которым я пришел к нашей партии, к вам.
- Трудный это был путь. Легко можно было совершить ошибочный шаг и скатиться в пропасть, - сказал Ямада .
Старик вышел из комнаты. Вскоре он вернулся и принес чай. Пили его молча, каждый был погружен в свои думы. Фукуда первым отставил чашку:
- Теперь я хочу рассказать, как и почему я оказался в Токио. Ведь в Японию я вернулся только в прошлом году.
Ямада вопросительно посмотрел на Фукуду.
- Я уже говорил вам, что меня спасли китайские партизаны, - продолжал Фукуда. - В их отряде я был бойцом и одновременно врачом. Действовали мы главным образом в Западной Маньчжурии. Когда советские войска стали громить Квантунскую армию, мы пошли навстречу русским друзьям. Мы нарушали коммуникации японских войск, взрывали мосты, жгли склады боеприпасов и нефтехранилища. Я рассказал товарищам по отряду о страшной фабрике смерти, которую создал Исии, но очень немногие поверили моим словам. Я не удивлялся этому - слишком чудовищно было само ее существование, чтобы поверить в ее действительность.
В те дни я боялся только одного - чтобы бандиты из японского генерального штаба не дали «отряду 731» приказ использовать бактериологические бомбы. Но Советская Армия устремилась вперед, как ураган, сметая на своем пути хваленую армию «страны восходящего солнца». Японским генералам просто не хватило времени для использования своего адского оружия. Фабрику смерти им пришлось взорвать.
Потом закончилась война. Правда, не всюду. В Китае она продолжалась. Это была война за свободу китайского народа. Наш отряд был включен в состав одной из дивизий Народно-освободительной армии. Я уже мог возвратиться на родину, и командование даже спрашивало, не хочу ли я уволиться. Но у меня не было такого желания. Я понимал, что, сражаясь за свободу китайского народа, я одновременно сражаюсь за счастье и свободу моей родины. Поэтому я остался в армии Мао Цзэ-дуна. За эти годы мы исходили Китай вдоль и поперек. Китайские друзья всюду относились ко мне приветливо, видя во мне брата-японца, хотя мои соотечественники и причинили им немало горя и зла. О, они знали разницу между другом и врагом! Я был для многих из них живым примером нерушимого братства людей труда… Но, - недовольно махнул рукой Фукуда, - я опять начинаю говорить о себе.
- Говори! - сказал Ямада. - Это нас тоже интересует.
- Жаль времени. Есть вещи важнее моих переживаний… Скажу вам коротко: в прошлом году я вернулся в Японию. Не знаю почему, но меня потянуло в Кобе. Может быть, просто потому, что там я провел свои детские годы в семье старого доктора. Словом, я поехал в Кобе. Товарищи из городского комитета партии помогли мне получить необходимые документы. Я обрел новую фамилию - Сасаки. Вы сами понимаете, что американцы и наши нынешние правители охотно занялись бы моей особой, если бы узнали, что я вернулся из красного Китая. Партия помогла мне получить и работу. Я стал врачом в городской больнице, но ни на минуту не забывал о главной цели моей жизни. Постепенно я стал создавать свою лабораторию и даже приступил к работе по изысканию такой вакцины, которая убивала бы любую чумную бактерию. Перед моими глазами все время стояли ряды старательно подобранных и занумерованных пробирок в лаборатории Отомуры. Сколько раз, когда я смотрел в микроскоп, передо мной среди бактерий вставало его лицо, скрытое за очками в черной оправе!..
Говоря это, Фукуда скрипнул зубами, стиснул пальцы, на лице его выступили багровые пятна.
- Этот человек… нет, это чудовище в человеческой коже было для меня олицетворением преступности…