Канадзава удивленно поднял брови и поморщился от крика старшего лейтенанта.
- Я получил ее от своего агента.
- Когда? - рычал Рогге. - Когда?
Он выскочил из-за стола и, схватив Канадзаву за плечо, в бешенстве замахал перед его лицом скомканной в приступе ярости фотографией.
- Вчера! - гневно ответил Канадзава, пытаясь освободиться от цепких лап Рогге.
- Идиот! - завыл Рогге. - Проклятый идиот! Почему ты не показал мне этого раньше?.. Вчера!.. - Он зашатался, как пьяный, и едва добрался до стола. - Почему не вчера!-Американец обеими руками схватился за голову. - Что мне теперь Фукуда! Поздно, слишком поздно!
- Почему поздно? - растерянно пролепетал Канадзава.
- Он уже знает! - простонал американец. - Он уже все знает! Я сам показал ему, сам открыл все…
Сорвавшись с места, Рогге подбежал к селектору и стал отдавать приказания о боевой тревоге для всего «Г-2».
Канадзава стоял рядом, растерянный и недоумевающий, не понимая, что творится вокруг него.
- Идиот! - снова прорычал Рогге, бросая трубку на стол. - Старый гиппопотам!..
Он выскочил из кабинета, растоптав по дороге фотографию Фукуды и на ходу бросая приказы встревоженным офицерам.
В накуренной комнате сидело несколько мужчин. На их лицах отражалось волнение. Несколько минут царило тяжелое молчание. Люди сидели тихо, не говоря ни слова, и только по временам поглядывали на большие, громко тикающие стенные часы.
- Все еще нет! - нарушил молчание пожилой хмурый человек. - Где он?
Остальные сердито посмотрели на него. Зачем повторять то, о чем каждый из них думает! Это только нервирует, а нервы и так у всех натянуты до отказа. Однако и молчание мучило всех. Слова пожилого человека прозвучали как призыв нарушить томительную тишину. Первым отозвался опрятно одетый мужчина, видимо журналист:
- Только бы не схватили и не упрятали в тюрьму! Ведь они, как гончие псы, столько дней ищут его!
- Нет, пока все в порядке! - возбужденно ответил молодой рабочий -с черными горящими глазами. - Известно ведь, что он выехал с тем американцем.
- Кто знает, - задумчиво произнес журналист, - может быть, ловушка приготовлена именно там, в лаборатории.
Седой рабочий нахмурил брови:
- Не создавайте паники, товарищи! Мы сделали все возможное, чтобы дело удалось, не упустили пи одной меры предосторожности, даже машину послали. Не следует забывать также, что полиция сегодня очень занята нашей демонстрацией…
- Кто-то идет! - сказал стоявший возле окна наблюдатель.
Все встали. Вошел невысокий худощавый рабочий с длинными, свисающими вниз усами.
- А, это вы, товарищ Руидзи! - приветствовал его седой рабочий, не скрывая своего разочарования.
- Привет! - ответил прибывший. - Товарищи прислали меня спросить, как дела, что слышно. Материал уже есть? Мы беспокоимся.
- Еще нет! - тяжело вздохнул седой рабочий. - Мы тут тоже не очень-то спокойны: ждем его возвращения… Еще не так много времени прошло, надежда не потеряна.
Снова наступило молчание. Прибывший подошел к представителю ЦК и вполголоса сказал ему:
- Это вы хорошо придумали - насчет запасной ротации. Нашу типографию сторожат. С самого утра прибыл цензор и сидит как прикованный, только глазищами ворочает. Ни одного слова без него нельзя набрать.
- Никто не видел, как вы шли сюда, товарищ Руидзи? - спросил седой рабочий.
- «Видел»? - тихо рассмеялся прибывший. - Что, вы меня не знаете? Мало мы с вами исчезали из-под самого носа полицейских, а? Не такой уж я глупый, чтобы эти псы выследили Руидзи! - Он придвинулся ближе к представителю ЦК. - Наша запасная ротация должна работать неплохо. Только обеспечьте нас материалом, и через час специальный бюллетень будет у вас в руках. Вот увидите! Янки и полиция ошалеют от злости!
Представитель ЦК одобрительно кивнул головой.
- А что будет с тем товарищем, - спросил Руидзи, - которого мы ждем? Говорят, он один должен выполнить главную часть задания.
- О чем мы основательно позаботились, не беспокойтесь. Лишь бы только ему удалось добраться сюда, а тогда ему уже ничто не будет грозить!
ГРОМ СРЕДИ ЯСНОГО НЕБА
Толпа увеличивалась с каждой минутой. Изо всех улиц, ведущих на площадь, выливались всё новые и новые потоки жителей города. Шли мужчины и женщины, старики и дети, здоровые и калеки. Люди были одеты по-разному: одни в национальных ярких, но потрепанных кимоно, другие в рабочих комбинезонах, третьи в испачканных краской блузах, многие в куртках грузчиков, подпоясанных веревками. Шли фабричные рабочие, учителя, железнодорожники, студенты, металлисты, каменщики, профессора, тысячи безработных. Шли женщины, ведя за руки детей - тощих, бледных, с исхудавшими лицами, на которых лишения уже наложили свою печать. Шли служащие частных предприятий и государственных учреждений. Огромным белым пятном выделялась в толпе большая группа врачей, сестер и санитарок. Казалось, весь миллионный Токио вышел на улицу и на площади уже не хватит места, но люди всё шли и шли.