Запах горящей бумаги еще стоял с воздухе, когда в комнату вошла Дизана.
Не знаю, под влиянием каких причин она сделалась грустной и держалась робко. Может быть, ею был недоволен Джаст: он, наверное, ожидал, что она будет давать обо мне более богатую информацию, — или ей было просто тоскливо в одном доме с чужим и странным человеком, совершенно непохожим на виденных ею до сих пор людей. Вначале ее удивляло все: газово-калильная лампа с ее ярким светом, часы, разные приборы, книги, картинки в них, странный и шумный бог в виде радиостанции. Потом она перестала удивляться, и ее большие черные глаза стали светиться покорной грустью.
Я невольно подошел и погладил ее черные, гладко причесанные волосы. Она прижалась ко мне так, как прижимаются забитые и испуганные дети, когда их приласкают.
Ее мягкие и горячие губы прижались к моим и у меня не хватило решимости ее оттолкнуть. Ее ласки становились настойчивее, я почувствовал легкое головокружение…
А через полчаса она лежала, свернувшись в клубок, как кошка, у моих ног и повторяла одну и ту же фразу:
— Я никогда не видела таких людей, как ты. Разве все люди не похожи друг на друга? А какие бывают еще, не похожие на тебя?
Я заснул, отвечая на ее вопросы.
Утром в спальню вошел Джаст. Я не понимаю этой манеры кафиров входить друг к другу, не спрашиваясь, когда им вздумается.
Сознаюсь, что из-под одеяла рядом со мной выглядывал нос Дизаны. Впрочем, Джаст сделал вид, что не обращает на это никакого внимания.
— Что вам нужно? — спросил я довольно раздраженно.
— Я пришел передать приглашение на прием к «высшему лицу». Я заеду за вами в 12 часов.
До 12 часов могла быть передача из Пешавера и я попросил перенести свидание на более поздний час.
— Нет, — ответил Джаст, — это невозможно, и желательно, чтобы вы были не в дорожном костюме.
Вот как, подумал я, начинается придворный этикет. Впрочем, может быть, я еще успею принять депешу до беседы с этой загадочной личностью. Судя по старейшинам, наверное, это еще более ветхий старикашка с выкрашенной бородой.
Так и есть. Мне удалось принять довольно краткую депешу:
— «Положение Энвера почти критическое точка Требуются срочные меры точка Если обследование Кафиристана хотя бы общих чертах закончено и вопрос реальной помощи Бухаре под сомнением — выезжайте вост Афганистан.
КЛЕЙТОН».
Глава XVIII
БАКТРИАНА
Солнце делало мир похожим на рай. Сады, сплошной зеленой шапкой покрывающие колоннады домов, наполняли улицы цветочным ароматом. Люди улыбались, птицы пели, ручные звери — гепарды, кошки, пантеры — играли и валялись, подставляя животы солнцу.
Два коня, запряженные в колесницу с бронзовыми украшениями на упряжи, копытами выбивали искры на граните мостовой.
Джаст стал со мной в колеснице рядом. Впереди кучер- атлет в темной тунике, с обручем, надетым на золотые кудри, держал в руках две пары вожжей. Он сразу ахнул, ударил вожжами и все замелькало мимо нас. Только солнце, не отставая, бросало прямо в лицо свои палящие лучи.
Мы подъехали ко дворцу старейшин, прошли те же залы и остановились в голубой комнате. Навстречу нам вышел большой черный человек в одной набедренной повязке, негритянского типа.
— Идите за ним, — сказал Джаст.
Он шел впереди, я за ним. Мы прошли три или четыре коридора, отделанных деревом одного цвета — черным, желтым и красным. Свет падал сверху через затянутый слюдой потолок. Мы остановились перед массивной двустворчатой дверью. Перед ней стояли похожие на моего проводника люди: почти голые, с черным цветом кожи, курчавыми волосами и приплюснутыми носами. К двери на цепях были прикованы две черные пантеры необычайной величины.
Чернокожие часовые и проводник начали обмениваться между собой знаками. Вначале я думал, что это глухонемые, но, когда один из них открыл рот, я понял: у них были вырезаны языки.
Внезапно я почувствовал, что мне жутко. Но дверь открылась и, подталкиваемый, я переступил ее порог.
Это был громадный зал, четырехугольный, со стеклянным потолком и стенами, отделанными в белый больничный цвет. Весь пол был затянут молочного цвета ковром. Стены до половины высоты были заставлены шкафами с книгами обычного европейского типа, в одинаковых кожаных переплетах. Стояли глубокие кожаные кресла и диваны, курительные столики и столы, заваленные журналами, книгами, газетами и картами. На самой середине зала находился обыкновенный большой шведско-американский стол и перед ним вертящееся кресло.