— Ого, да вы, кажется, серьезно расстроены вместо того, чтобы испытывать удовольствие в присутствии такой женщины, как я.
И Бактриана подошла к дивану и уселась рядом со мной, заложив нога за ногу.
Я не повел и бровью. Оставалось надеяться на свою выдержку и на то, что моя собеседница, как всякая женщина, не сможет долго придерживаться одной линии поведения.
Несколько минут длилось молчание.
Тогда Бактриана хлопнула в ладоши и вошел слуга.
— Так как вы, по всей вероятности, навсегда потеряли дар слова, то мне ничего не остается, как угостить вас чаем, — говорила она, наливая мне в чашку из чайника типичного севрского сервиза, прикрытого сверху добродетельным общеевропейским петухом из материи.
Я продолжал молчать, все больше чувствуя нарастающую напряженность и свое глупое положение. По-видимому, она не собиралась говорить и чувствовала себя превосходно.
Неожиданно в комнату влетел черный гладкий большой комок. Это была черная пантера и появление ее в другое время, например, в моей квартире в Лондоне, наверное, могло бы заставить меня выброситься в окно. Но я во время своего пребывания в Кафиристане настолько привык к неожиданностям, что возвращение к нормальному образу жизни было бы самым удивительным событием.
Бактриана занялась игрой с пантерой, не обращая на меня никакого внимания, может быть, даже забыв о моем присутствии.
Пантера вертелась, прыгала, служила, как собака и рычала от удовольствия, когда пальцы женщины щекотали ее за ушами.
Но Бактриане хотелось разозлить животное, и она стала ее дергать за усы.
Я довольно вяло наблюдал за этой игрой, обдумывая свои дальнейшие действия. У каждого англичанина в роду есть несколько предков, живших долго в Индии и хорошо переболевших тропической малярией. В последующих поколениях это развивает склонность к сплину и способствует душевному равновесию.
Крик женщины и злобное рычание пантеры заставили меня приподняться. У Бактрианы была разорвана туника с правой стороны груди и на теле виднелись неглубокие царапины.
Пантера стояла, подняв шерсть и лапу, оскалив зубы и рыча. Ее зеленые глаза блестели от злобы. Против нее, потрясенная гневом, застыла Бактриана, сжимая кулаки. Вся туника сползла вниз и она была обнажена.
Я смотрел на нее, любуясь ею и с замиранием сердца ожидая, кто из них сделает первый прыжок.
Время, за несколько минут до этого медлительное, как черепаха, теперь неслось, отсчитывая секунды.
Женщина сделала жест быстрый, как полет стрелы, схватив правой рукой длинным стальной прут, лежавший на столе, и опустила его на голову животного. Раздался жалобный вой, скорбное мяуканье и свист прута, рассекавшего воздух.
В комнату вбежали слуги, и один из них ловким движением накинул на шею пантеры петлю. На их лицах не отражалось никакого изумления. Двери снова закрылись, и мы опять остались одни.
Я впервые почувствовал невольное смущение, может быть, от того, что не мог оторвать взгляда от обнаженного тела Бактрианы. Но она не испытывала никакого стыда, наоборот, при виде моего лица в ее глазах промелькнули какие-то странные огоньки. Это было сознание женщины, чувствовавшей силу своего тела.
Она подошла ко мне очень близко и, медленно поднимая спустившуюся тупику, сказала:
— Итак, возвращаюсь к нашему разговору. Все условия те же. Как только прибудет перечисленное мною оружие, часть племен перейдет границу восточного Афганистана и направится в Бухару. Помните, что с каждым днем значение этой помощи будет уменьшаться. У вас еще есть несколько дней на размышление. Пока же будьте нашим гостем.
— Я очень признателен за гостеприимство, но мне кажется, что вопрос о доставке оружия мне придется разрешить, выехав в Индию.
— Не стоит, ведь недаром же вы с таким трудом везли с собой радиоаппарат. Вам гораздо приятнее будет уехать отсюда, когда оружие прибудет и вы будете уверены, что ваша миссия способствовала улучшению дел в Бухаре.
С этими словами она хлопнула в ладоши:
— Проводите господина в его дом.
Я вышел с сознанием человека, как говорят в Китае, «потерявшего свое лицо».
Глава XIX
СОМНЕНИЯ ЛОРДА ПАЛЬМУРА
Мы возвращалась с Джастом в той же колеснице. Был вечер. Небо, ясное и темно-синее, усеянное звездами, сверкавшими особенно ярко, прорезывалось во всех направлениях снеговыми вершинами гор. По дороге, ведущей к городу, горели огни домов. Стадион темнел большим черным пятном. Ночь, теплая, наполненная запахом цветов и земли, заставляла людей покидать дома, и всюду слышались пение и смех. Кафиры целыми толпами встречались по дороге. Мужчины шли, обнявшись с женщинами. У многих в руках были небольшие тары и флейты. На головах почти у всех были венки из цветов.