Умер Нечаев 21 ноября 1882 года, после десятилетнего заключения в крепости.
ГЛАВА IX
РАСКОЛ
В моей природе был всегда коренной недостаток: это любовь к фантастическому, к необыкновенным, неслыханным приключениям, к предприятиям, открывающим горизонт безграничный и которых никто не может предвидеть конца.
«Ты только русский, а я интернационалист», — писал Бакунин Огареву. Сознание своей причастности к делу освобождения народов помогло Михаилу Александровичу в тяжелый для него момент разрыва с Нечаевым.
События во Франции привлекли в это время все его внимание.
Шла франко-прусская война. Началась она в конце июля 1870 года, а уж в первых числах августа французские войска потерпели серьезные поражения. Вслед за этим в Париже возникли массовые стихийные демонстрации рабочих, требовавших свержения бонапартистского режима Наполеона III, провозглашения республики и вооружения всех граждан, способных носить оружие.
Революционная волна прокатилась и по другим крупным городам Франции: Лиону, Марселю, Тулузе. В революционном подъеме французских рабочих увидел Бакунин зарю социальной революции, которая, по его расчетам, должна была охватить не только Францию, но Италию, Испанию, романскую Швейцарию, привести к уничтожению государственного строя и установлению свободной федерации в этой части Европы.
Время терять было нельзя, и он немедленно приступил к делу. В продолжение трех дней написал он 23 больших письма в Италию, Испанию, Швейцарию и Францию, призывавших к организации немедленных революционных акций.
«События шли ускоренным темпом, — писал Альбер Ришар. — Я получил от Бакунина несколько писем, живо побуждавших меня подготовить все для революционного движения, которое он считал необходимым. В то время он развивал самую активную деятельность, предлагая всем пошевеливаться, быть наготове, предупредить республиканцев. Одно письмо его следовало за другим. Он пригласил Фанелли и других итальянских республиканцев в Локарно. Он сильно рассчитывал на итальянцев, которые представляли ему положение в своей стране как весьма напряженное. Он побуждал испанцев, революционная организация которых сделала крупные успехи, поддержать намечавшееся общее движение».[459]
Одновременно с практическим конспиративным руководством Бакунин считал нужным и открыто высказать свои взгляды по поводу назревшего революционного кризиса. С этой целью он принялся за «Письма к французу», которые и были вскоре изданы в Невшателе Гильомом в виде отдельной брошюры.
Анализируя расстановку классовых сил во Франции, Бакунин писал о предательстве и контрреволюционности буржуазии, революционной последовательности рабочих, сложной непоследовательной линии поведения десятимиллионного крестьянства Франции. От этой последней силы, как правильно считал Бакунин, во многом зависела судьба революции.
Критикуя действия всех, кто ранее стоял во главе революционных движений, Бакунин упрекал их в том, что они всегда хотели делать революцию сами, «своей собственной властью и своей собственной силой».
«…Я решительный враг революции путем декретов… система декретов, желая навязать свободу и равенство, разрушает их. Анархическая система действий вызывает и создает их неминуемо, вне всякого вмешательства какой-нибудь официальной или авторитарной силы…»
«Что же должны делать революционные власти, — и постараемся, чтобы их было как можно меньше, — что они должны делать, чтобы расширить и организовать революцию? — спрашивал Бакунин. — Они должны не сами делать ее, путем декретов, не навязывать ее массам, а вызвать ее в массах. Они должны не навязывать им какую-нибудь организацию, а вызвав их автономную организацию снизу вверх, под сурдинку действовать, при помощи личного влияния на наиболее умных и влиятельных лиц каждой местности».[460]
План этот, как и большинство построений Бакунина, не только утопичен, но и основан на идеализации как народного сознания, так и тех немногих представителей «революционных властей», которых он по необходимости допускает в свою систему.
«Письма к французу» еще далеко не были закончены, как во Франции действительно произошла революция.
После разгрома под Седаном 2 сентября 1870 года французская армия капитулировала. 100 тысяч солдат, офицеров, генералов во главе с императором Наполеоном III оказались в плену. Выступив из Седана, немецкая армия двинулась на Париж. В этой обстановке восставшие рабочие, ворвавшись в Бурбонский дворец, потребовали немедленного провозглашения республики. Третья республика во Франции и на этот раз была завоевана рабочими, но власть оказалась в руках буржуазных лидеров и сторонников Орлеанской династии.
Революционные выступления прокатились по всей стране. Там, где сопротивление буржуазии было слабее, чем в Париже, власть переходила в руки революционных коммун.
В самом Париже у Бакунина не было достаточной опоры, но в провинциях: в Марселе и особенно в Лионе, он имел сторонников. Гаспар Блан (адресат «Писем к французу») и Альбер Ришар возглавляли группу лионских интернационалистов, на которую и делал основную ставку Бакунин. К тому же, по свидетельству М. П. Сажина: «Весь тогдашний Интернационал юга Франции, хотя по размерам и незначительный, находился тогда под влиянием Бакунина, и поэтому к его приезду в Лион собрались несколько видных интернационалистов из Марселя, Сент-Этьена и других южных городов».[461]
Ехать в Лион Бакунин решил в тот же день, как узнал о событиях в Париже. 4 сентября он послал письмо А. Ришару, настаивая на том, чтобы Лион и Марсель взяли инициативу восстания в свои руки. «Если рабочие Лиона и Марселя немедленно не поднимутся, то Франция и европейский социализм погибли. Поэтому колебания были бы преступлением, я в вашем распоряжении и жду немедленного ответа». Очевидно, ответ не заставил себя долго ждать, так как уже 6 сентября Бакунин писал А. Фохту: «Мои друзья, лионские революционные социалисты зовут меня в Лион. Я решил понести туда свои старые революционные кости и там, вероятно, сыграю свою последнюю игру».[462] Далее в этом же письме он просил Фохта прислать ему денег на дорогу: и для этой, возможно, последней революционной акции средств у него не было ни копейки.
Кстати, деньги на поездку в Лион занял Бакунин и у агента III отделения Романа, подвизавшегося под именем бывшего кавалерийского полковника, а теперь издателя Постникова. Вынужденный дать Бакунину 250 франков, аккуратный Роман тут же представил счет по начальству. Так III отделение неожиданно приняло косвенное участие в революционных акциях своего злейшего врага.
9 сентября вместе с Л. Озеровым и молодым поляком В. Ланкевичем Бакунин выехал из Локарно и 15 сентября был в Лионе. Комитет общественного спасения Франции, взявший власть в Лионе после первых известий о победе революции в Париже, был к этому времени распущен и заменен муниципальным советом, состоящим в большинстве из буржуазных республиканцев. Опорой муниципалитету служила национальная гвардия. Сторонников продолжения и углубления революции было немного. Первым делом Бакунина стало объединение их. Остановившись в доме члена «Альянса» портного Паликса, Бакунин создал там свою конспиративную штаб-квартиру, где беспрерывно шли заседания руководителей движения. 17 сентября удалось созвать довольно многочисленный митинг, принявший решение о создании Центрального комитета спасения Франции.
19 сентября Бакунин писал Огареву: «Голова идет кругом, так много дела. Здесь революции настоящей еще нет, но будет, и все готовится и делается для настоящей революции. Я иду на пан или пропал. Надеюсь на близкое торжество».[463]
461
М. П. Сажин, Первое знакомство с Бакуниным. «Михаил Бакунин. Неизданные материалы и статьи». М., 1926, стр. 16.