Этажи
Нескладуха
Мир становится с годами
не яснее, но теснее:
с тем сидел на первой парте,
с этой вовсе переспал…
Вскинешь голову — знакомы
и судья, и заседатель!
Значит, все-таки посадят.
Не стрелять же другана…
Зной (Автобус № 23)
Солнце бьёт отвесно, точно посох,
в бритый череп, как в пяту Ахилла.
И ползёт на четырёх колёсах
братская стеклянная могила.
Как же вы грешили, бедолаги!
Сколько вам ещё столетий надо
проползти в стеклянном саркофаге
энным кругом огненного ада!..
Комариное
Ах, упырчик!
Пара крылышек легка.
Я пупырчат,
словно борт броневика.
По коленям —
как заклёпки, пузыри.
Где ты, Ленин?
Залезай — и говори!
Этажи
Седьмой. Починяют душ.
Шестой. Изменяет муж.
Пятый. Матерный хор.
Четвёртый. Шурует вор.
Третий. Грохочет рок.
Второй. Подгорел пирог.
Первый. Рыдает альт.
Всё. Долетел. Асфальт.
Метеолирика
Пузырьки, легки, как пробки,
скачут по реке,
словно ожили заклёпки
на броневике.
И в промоинах миражных
зришь среди дождя
броневик в стальных мурашках,
а на нём — вождя.
Окраина
Сквозь дыру в облаках,
явно с бодуна
вся, как мы, в синяках
пялится луна.
Погуляем втроём
под собачий лай.
Уж такой тут район:
вломят — и гуляй!
Глубинка
В кадке лёд. Отвердела улица.
Сверху — небо чёрно-лиловое.
У штакетника зябнет курица —
одноногая, безголовая.
Хорошо ей там, в оперении,
под крыло завернувши голову:
ни молений о похмелении,
ни февральского злого олова.
Жертва общения
Ковыляю по аллее,
словно содомит:
влезли в душу без елея —
и теперь саднит.
Клёны влажные, алея,
шепчут: «Не грусти…
Без елея — веселее,
ты уж их прости…»
Баллада
(конспект)
У одного влиятельного дюка
была жена, известная гадюка,
и вот однажды благородный дюк
схватил кинжал, как подобает дюку,
и молча вычел данную гадюку
из общего количества гадюк.
* * *
Люди, люди, скажите, кто́ вас
учит пхаться мешком ребристым?
Попадёшь в городской автобус —
позавидуешь декабристам.
Нет, не ссылке во глубь Сибири,
не гоненьям иного рода —
просто, знаете, страшно были
далеки они от народа.
Там, за Ахероном
Однажды вынесут во двор
мою бесчувственную тушку.
И шестикрылый прокурор
определит на всю катушку.
Сведут в угрюмые места,
где соответствующий климат.
А то, что я любил Христа,
в расчёт, наверное, не примут.
Ноктюрн
Ах, цикады вы, цикады,
насекомые мои!
Ваши трели — как цитаты
из инспектора ГАИ.
По дорогам и посевам
с кочек, веточек, коряг —
трели, трели, будто всем вам
не хватает на коньяк…
* * *
Ракета, если верить интернету,
туристов на орбиту подняла.
Угрюмо размышляю с похмела:
«Отмыли всю наличную монету?
Раздели конкурентов догола?
Нам что уже, другого дела нету,
как созерцать из космоса планету
и умиляться, сколь она мала?»
Весна-2003
На скворечьем просторечье
изъясняется ветла.
Дивны Божии дела.
То ли дело человечьи!
Догорает Междуречье.
Скоро выгорит дотла.
Монументальное
Куда судьба тебя ни сватай:
в Торонто или же в Тамбов —
ты вновь вернешься в город статуй,
вооружённых до зубов.
Все изваяния Гранады
стату́ям нашим — до плеча.
В руке разжатой — ни гранаты,
ни автомата, ни меча.
Скучает сердце. Глазу нужен
суровый город вдалеке,
где только Ленин безоружен —
поскольку на броневике.
Гроза
Над перекрестием дорог,
гремя, безумствует пророк.
Он абы как — вдали! вблизи! —
вонзает свой слепящий лом.
Из нас любого порази —
окажется, что поделом.
Илье без разницы, в кого.
Но мне-то, мне-то каково!