Она собиралась попросить Розанчика хоть раз потанцевать с ней. Так хотелось пройти хоть один тур вальса среди этих блистательных кавалеров и дам! Но в момент, когда она хотела сказать это брату, Розанчик окликнул кого‑то из проходящих мимо дворян.
— Эй, привет! Я тебя ищу целое утро, иди сюда!
На его приветствие откликнулся молодой белокурый красавец с веселым и беспечным лицом и удивительно синими глазами. Его светлый с серебряным шитьем костюм был усыпан вьющимися лепестками белых, синих, розовых и даже лиловых бантов. Завитушки пышных светлых волос дерзко спадали на лоб и на одну бровь.
Он живо обернулся на призыв Розанчика и подошел поближе.
— А, привет, мон ами. Ну, как прошел прием?
Розанчик пожал ему руку.
— Торжественно, как и положено в праздник. А я видел, что тебя не было.
— Искал? — Он улыбнулся.
— Искал, представь себе. Ох, любишь ты поспать!
Незнакомец рассмеялся:
— Ты ещё больший соня, чем я, но у тебя-то есть должность при дворе, которая обязывает вставать ой как рано… А я — вольная птица! И могу посвящать свое время чему хочу. Будь то утро или вечер…
— Или ночь, — продолжил Розанчик.
— Или день, бестактное чудовище! — шутя, возмутился его друг.
— Ну, и чему же ты посвятил это утро? Или кому? — прищурился Розанчик.
— Конечно, «кому». И не себе, как ты думаешь, а — Ей. Сочинял стихи, посвященные Виоле.
— Сочинил?
— Ага, — вздохнул белокурый юноша.
— Да‑а, — понимающе протянул Розанчик, — это поважнее приема у принцесс.
— Кстати, — оживился его друг. — Говорят, появилась новая кандидатка на роль фрейлины принцесс. Вроде бы из провинции, но ужасно мила. Ты в курсе?
— Более чем. Я же для этого и искал тебя, чтоб познакомить! — вспомнил Розанчик. Он обернулся. — Ах, ты здесь, — увидел он стоящую рядом сестру, сосредоточенно внимавшую их разговору.
— Познакомься, Гиацинт, это моя кузина — Шиповничек дю Рози.
— Граф Ориенталь, — произнес тот, отвешивая изящный поклон присевшей в реверансе мадемуазель. — Но для вас, всегда — просто Гиацинт.
«Так вот он, „Ромео всего двора“, — мелькнула мысль у Шиповничек. Она вспомнила спор принцесс и была польщена знакомством.
— Это мой лучший друг, — отрекомендовал его Розанчик.
Гиацинт не отрывал от Шиповничек взгляда своих тёмно-синих, искрящихся ироничным весельем глаз.
— Слухи верны, она действительно уж‑жасно мила. Шевалье де Розан, где вы столько времени скрывали это сокровище?
— Она приехала с дядей на бал, по случаю Дня Рождения.
— Откуда, из какой туманной дали приехало сие воздушное создание?
Обращался Гиацинт, конечно, к Розанчику, но, полуприкрыв глаза, пристально смотрел на юную мадемуазель. Шиповничек неудержимо залилась краской.
— Из Розоцвета. Это имение генерала, нашего дядюшки, близ Шартра, — ответил паж.
— Постой, „дядюшка генерал“ — это генерал Троян, что ли? Сводный брат твоего отца?
— Вот именно.
— И что, эта прелестная мадемуазель — та маленькая кузина Шиповничек, о которой ты мне столько рассказывал? — недоверчиво переспросил Гиацинт.
— Она самая, — подтвердил Розанчик, очень довольный реакцией своего друга.
— Просто наглая ложь! Это создание не может быть твоей сестрой, она слишком мила для этого! — возразил Гиацинт.
— О, ты её ещё не знаешь! — засмеялся Розанчик, и Шиповничек с Гиацинтом тоже весело рассмеялись. Она наконец почувствовала себя легко и раскованно.
— А, вот и Гиацинт! Где же это вы пропадали, милый граф? — подошла к беседующим друзьям мадам Розали.
— О, мадам, приветствую вас, — склонился Гиацинт, увидев мать Розанчика.
— Ну, девочка, вы уже познакомились? — обратилась она к Шиповничек. — Это почти что мой второй сын, они с Розанчиком выросли вместе. На Рождественские каникулы оба часто приезжали к нам в имение. Боже, что они там устраивали! — мадам добродушно засмеялась, а оба друга переглянулись и смиренно возвели глаза к потолку, видимо, вспоминая свои детские проделки.
— Ладно, мальчики, не буду вам мешать, у меня ещё полно дел. Да, и не вздумай называть его графом и обращаться на „вы“, слышишь, Шиповничек, — добавила Розали уходя.
— Вы так добры, мадам! — засмеялся Гиацинт. И обернулся к Шиповничек: — Вот так, мадемуазель. Никакого этикета, ясно?
— Ясно, граф, — отозвалась, улыбаясь, Шиповничек.