— Ну, дорогой граф, вам ведь так везёт в любви, а ещё и везение в картах — это уж слишком, — смеясь, утешала его Георгина. — Правда, дорогой? — обратилась она к мужу.
— Угу, слишком, слишком, — прогудел герцог Жорж, не поднимая глаз на жену. — И вообще, нынешнее поколение уже не способно потерять голову от любви.
— Боюсь, что способно, — озабоченно заметил Троян, вспомнив о своей резвой племяннице.
— Что я слышу, Жорж, ты сомневаешься в нашей молодёжи?! — вмешалась герцогиня.
— Нет, дорогая, нет, конечно, — поспешно запротестовал герцог.
Он прекрасно знал, что его эмоциональная супруга не зря прозвана Изменчивой, и предпочитал не спорить. Благородный герцог как огня боялся гнева своей нежной супруги и любящей дочери и поэтому он всегда соглашался с ними, качая большой круглой головой.
— Кстати, я знаю прелестную историю о том, как один мой предок, тоже граф, потерял голову от любви к прекрасной Маргаритке, — вмешался развеселившийся Гиацинт. — Это было в Париже, в 1573 году.
— Ах, как романтично! — восхитилась мадам Жербер, машинально тасуя карты.
— Но… он потерял голову в переносном смысле, разумеется? — с опаской спросила Гортензия.
— Увы, мадам, в буквальном. На площади Сен‑Жан‑ан‑Грэв, — серьёзно ответил Гиацинт.
— Какой ужас! Но, вероятно, эта Маргаритка была из королевского цветника? — полюбопытствовала Георгина.
— Гораздо хуже, дорогая герцогиня, это была сама королева.
— О! — раздался общий вздох восхищения. Все вспомнили, о чём говорил Гиацинт, и понимали, что любовь королевы стоит головы.
— А вы, милый граф, не являетесь ли потомком той жгучей страсти? — лукаво спросила Гербера.
— Не знаю, право, но мой папа давно старается доказать это, — засмеялся Гиацинт. — Знаю только, что именно в честь этого родственника я тоже — Гиацинт-Бонифас, хотя мои запросы много скромнее[5].
— Кстати, как поживает ваш отец, герцог Провансальский? — осведомилась мадам Жербер.
— Вполне благополучно. Ладно, сдавайте… Сыграем ещё раз.
— Но сейчас очередь Жоржа! Правда, дорогой? — вмешалась герцогиня Георгина.
— Угу, — кивнул её муж, покорно беря колоду из рук мадам Жербер. Игра продолжалась.
— Ах, любовь, любовь!.. — вздохнула Георгина. — Вы заметили, сегодня во время приёма Бьянка была бледнее, чем обычно, а Скарлет так покраснела, когда лорд Гладиолус приветствовал их. Здесь тоже, верно, какие-то любовные дела. Может, и моя Джорджи скоро встретит кого-нибудь, здесь столько блистательных кавалеров! Правда?
— Угу, может быть, конечно, — поддакнул герцог Жорж.
— Да, генерал! Моя Джорджи — такая умница, надо их познакомить с вашей племянницей, ей ведь тоже семнадцать? — Герцогиня очень легко умела менять темы.
— Ей только шестнадцать с половиной, — ответил генерал Троян.
— А, тогда она ровесница моему племяннику. Он приехал из Флоренции погостить. Очень милый мальчик.
— Не знал, герцогиня, что у вас есть родственники в Италии, — заметил Гиацинт и замолчал, уставившись на карту.
— Право, мне кажется, на балу сегодня меньше всех — французов. Сплошные гости и официальные лица, — заметила баронесса Ортанс. — Иранский посол, английский посол…
— Кстати, лорд Гладиолус очень интересный мужчина, да дорогой? — пропела Георгина. — Говорят, он служит в Англии, но родом из Голландии.
— Ах! Голландия!.. — вздохнули Цветы тем же тоном, каким Люди говорят: "Ах, Париж, Париж!.."
— Глупости. Он потомственный английский лорд, — возразила Гортензия. — У меня гораздо больше родственников в Голландии, чем у него. Это почти моя Родина!
— Помилуйте, баронесса, — небрежно зевнул Гиацинт. — Для кого же из нас, я имею в виду дворян, Голландия не родина? Точно как для всех Людей предки — семя Израилево: сыновья Ноя, все двенадцать колен сыновей Иакова и всё такое…
Все согласно закивали, только герцогиня Георгина возразила:
— Ну, мои‑то корни тянутся прямо из Мексики, здесь уж не поспоришь! Правда, дорогой?
— Угу, — ответил Жорж, раздавая всем по второй карте.
— Герцогиня, корни имеют все, и я тоже, — сказал Гиацинт. — Но разве не ваши предки в 1804 году вместе со славным Александром Гумбольтом прибыли из Мексики в Германию, а потом и в Голландию, где они и получили свой патент на дворянство?
Гиацинт, улыбаясь, смотрел своими синими глазами на герцогиню. Возразить было нечего. Граф по праву мог гордиться тем, что его род один из древнейших среди благородного дворянства Франции, а вернее — Аквитании, когда Юг ещё не был французской Провинцией. Но он позволял себе вспоминать об этом вслух крайне редко. Все и так это знали и оценили нынешний намёк на несколько недавнее происхождение некоторых гербов.
5
Это истинная правда, ведь в романе А. Дюма "Королева Марго" влюблённого графа де Ла Моль действительно зовут Жозеф-Бонифас-Гиацинт. Не берёмся судить о мотивах Великого Дюма и не станем углубляться в намёки о борьбе за престол Флорентийских Ирисов Медичи и Французских Трёх Лилий, не будем даже пытаться намекнуть, что Бог с ними, с Маргариткой и её возлюбленным, но стоит представить, что имя графа де Коконаса можно написать Coco nuss и мы тут же получим кокосовый орех, так вот не будем абсолютно принимать во внимание все подобные случайнейшие совпадения, но…