На двери, которую рассматривал Джордано, вместо герба в центре была прибита серебряная подкова, а внизу под ней вились две нарисованные перекрещивающиеся ленты — синяя и светло-лиловая. В целом, рисунок очень напоминал изображение черепа и костей на пиратском флаге, этакий "Весёлый Роджер", если не принимать во внимание роскошную отделку.
Проследив за взглядом Джордано, Розанчик улыбнулся и сказал:
— В этом — весь Гиацинт. У него всё не как у людей. Пошли, он нас ждёт.
И Розанчик, не постучав, толкнул дверь. Джордано следовал за ним.
Все придворные комнаты имели приблизительно одинаковую планировку. Кроме апартаментов для семей (где было несколько комнат, общий коридорчик, комнаты для слуг и потом — одна дверь в большой коридор), все апартаменты придворных состояли из небольшой прихожей и, собственно, комнаты хозяина. Иногда сбоку была ещё маленькая смежная комнатка — комната для слуги или кабинет, кому как больше нравилось. Внутренняя обстановка, в плане мебели, также была похожей: напротив двери — окно, занимавшее половину стены, огромная кровать под балдахином, стол, три кресла, шкаф и умывальник. Но все владельцы выбирали обивку для стен и мебели по своему вкусу, и она, как и шторы, ковры, занавески балдахина, была разного цвета. Поэтому жилища точно отражали характеры и вкусы своих владельцев. Джордано так и ахнул, остановившись на пороге.
Комната графа была, несомненно, самая замечательная во дворце. Она являла собой наполовину — музей, наполовину — оружейный зал какого-нибудь старого замка, но на большую половину, это была корабельная каюта, мастерская художника, кабинет поэта и гримёрная актёра вместе взятые.
Во-первых, по стенам была развешана роскошная коллекция оружия. Вернее, она занимала одну стену — левую от окна. Там висели пистолеты разных эпох, кинжалы: турецкие и индийские, с изогнутым лезвием, напоминающие клык саблезубого тигра, и флорентийские, тонкие и острые, словно скальпель. Старинный арбалет где-то XIV века, явно целившийся в огромный круглый щит, висящий посередине, с изображённым на нём белым якорным крестом на тёмно-лазурном фоне. В каждой четверти щита были изображены цветки древних гиацинтов — синего, розового, лилового и бледно-жёлтого цвета. По своему внушительному виду щит вполне мог принадлежать какому-нибудь воину крестовых походов. Это изображение с геральдическим крестом — и был настоящий герб графа Ориенталь.
Ближнюю к двери часть стены занимал довольно мирный предмет: там, разместившись между эфесом фамильной шпаги и небольшим чёрным пистолетом с узорчатой воронёной рукояткой, висела морская карта звёздного неба с серебряными контурами и точками на ультрамариновом фоне. Напротив, с соседней стены, на неё смотрела большая прямоугольная картина, выполненная тополиным пухом. Основой для неё служил чёрный бархат. На ней изображался летящий под всеми парусами фрегат с развевающимися на мачтах длинными лентами флагов с раздвоенными как у змей язычками. Чудесная чёрно-белая техника передавала все оттенки светотени, и фрегат казался воздушным призраком, который вот-вот выйдет из своей тяжёлой дубовой рамы.
Ниже картины располагался стол, заваленный всевозможными книгами и рукописями, единственный свободный пятачок пространства занимал глобус, на который была надета роскошная шляпа из светлого, почти белого фетра с переливающимся парчовым кантом и белыми, голубыми и лиловыми перьями. Сверху в прогибе тульи лежала шёлковая перчатка, свешиваясь со шляпы как фиолетовый петушиный гребешок. Вторая перчатка была заткнута за край большущего зеркала, в которое можно было видеть себя в полный рост. Его размерам позавидовала бы любая придворная модница. Под зеркалом, облокотившись о стол, стояла небольшая инкрустированная перламутром гитара. Шкаф вообще робко спрятался в дальний угол комнаты, и его не было видно, потому что его закрывала огромная кровать, как во всех покоях дворца. Занавески балдахина на ней шли широкими полосами разных оттенков фиолетового и синего, перемежаясь белыми, что делало кровать весьма похожей на цыганскую кибитку.
Пока Джордано с любопытством разглядывал интерьер, Розанчик недоумённо обводил взглядом комнату — она была пуста. Розанчика не удивляла ни карта, ни заваленный книгами стол, за которым при всём желании ничего нельзя было написать, просто не было места. Розанчик прекрасно знал, что у графа стол служит книжной полкой, а пишет он, сидя на подоконнике. Он сам перенял у Гиацинта эту манеру. Пажа гораздо больше занимал вопрос: где находится хозяин комнаты? Он невольно произнёс вслух: