— Если бы Большая Мадам…
— Оставь в покое Большую Мадам, пожалуйста! Я пораньше лягу. Я устала. Я пришла к тебе с просьбой.
— Заходи, дочка.
Хижина Лоренсии, которую по распоряжению мадам де Карноэ построили после того, как ураган «Клодетта» обрушил ее старый домик, — эта хижина представляла собой музей ужасов, которым Лоренсия невообразимо гордится. В главной комнате, которая служит гостиной и супружеской спальней, на высоких ножках стоит сосновая кровать, покрытая темно-красным атласным покрывалом, простеганным волнистыми стежками, которые по виду напоминают вывалившиеся кишки. Три рыночные куклы с платиновыми волосами и застывшими глазами сидят на подушках в балетных пачках, разложенных, как купол парашюта. Над изголовьем кровати на стене распятие соседствует с литографией английской королевской семьи в полном составе; правее, в рамке из желтых помпонов, леди Диана и принц Чарльз держатся за руки и глупо улыбаются. На правой стене висит большой цветной ковер с Элвисом Пресли, здесь он выше, чем в жизни. Сакре-Кер, отец Лаваль и Непорочное зачатие — воспоминания об улице Бак, собранные на деревянном лакированном комоде между двумя цветочными вазами с пластмассовыми гладиолусами.
Напротив кровати над телевизором в рамке висит свадебная фотография улыбающейся Лоренсии и усатого Линдси. Неузнаваемая, почти миловидная Лоренсия, со всеми зубами и изящными лодыжками из-под белого платья.
В центре — люстра из оленьих рогов, утыканных лампочками в виде свечей, она сочетается с ночником, сделанным тоже из оленьих рогов. Рядом с дверью часы с кукушкой, которые Лоренсия упросила Бени привезти из Европы, с двумя черными, как помет, сосновыми шишками, подвешенными на разные цепочки. Это гордость Лоренсии; она не устает любоваться на то, как выскакивает горластая кукушка и сообщает время.
Обеденный стол упирается в стену и покрыт нейлоновой клеенкой с рисунком под английскую вышивку. Над ним на тряпке дикого цвета, прикрепленной кнопками к стене, напечатан рецепт бургундского фондю. Для южной жары это блюдо настолько тошнотворно, что Бени вспоминает причину своего визита.
— Я кое-кого пригласила на ужин в четверг вечером, — объявила она. — Друга… (она не произносит имя Гаэтана Шейлада) одного друга, который хотел бы отведать рагу из летучих мышей, но я не знаю, где их купить.
— Их не покупают, — заявляет Лоренсия. — Их находят.
— Ты можешь их найти?
— Я приготовлю камаронов, — продолжала Лоренсия, — или потушу оленину, или приготовлю вендей с рыбой, с пальмовой сердцевиной со сливками, это для ужина больше подойдет.
У Лоренсии забегали глазки, так всегда бывает, когда ей что-то не по душе, но она не решается высказаться. Бени догадывается, что ей не нравится это креольское кушанье, подавать рагу из летучих мышей к ужину в большом доме недостойно белых людей. На памяти Лоренсии в «Гермионе» никто и никогда не ел летучих мышей. Бени сошла с ума. А может, ей еще обезьяньего карри захочется?
— Нет, — возразила Бени. — Я хочу рагу из летучих мышей! Я никогда его не ела. Кажется, ты умеешь его хорошо готовить?
— Кто тебе такое сказал?
Бени сделала неопределенный жест.
— …наверно, меня обманули. Ты не умеешь его делать. Или забыла рецепт.
Лоренсия мгновенно попадает в ловушку, даже маргаритка на ее шляпе задрожала:
— Это я-то не умею делать рагу из летучих мышей? И даже если я и не умею читать, рецепты я никогда не забываю. Рагу из летучих мышей вот здесь (она указывает на лоб) и навсегда! Хотя я его давным-давно не делала. Забыть рецепт! Так ты разозлишь меня перед мессой! Нужны крыланы, они лучше всего подходят, они питаются фруктами. Их надо ловить днем, когда они спят, они на лавках висят. Линдси сходит. Одна-две на человека, это зависит от размера. Сдираешь шкуру, потрошишь, отрезаешь крылья, голову, хорошенько промываешь, нарезаешь и шесть часов замачиваешь в маринаде. Потом берешь сковороду и на открытом огне…
— Я вижу, что ты помнишь, — перебила Бени. — Тогда приготовь это в четверг, пожалуйста. С картофелем и салатом. Привлеки Фифину. А я позабочусь о десерте.
Резкий свет луны усиливает тень от крыши в углах варанга до черноты, и Бени замечает подвижную точку света, похожую на горящую сигарету, которая качается в темноте. Потом замечает более светлое пятно. В темном углу варанга кто-то есть. На последней ступеньке лестницы Бени замирает с пересохшим горлом, гулом в ушах и бешено колотящимся сердцем. Хорошо знакомый запах набальзамированного тела бьет в ноздри. Там кто-то есть. Кто-то сидит, покачиваясь в кресле-качалке, и слышится поскрипывание дерева, трущегося о камень. Кто-то курит, качаясь в темноте. Кто-то, на ком белая рубашка.