Очередной отпуск оформила без проблем. Раскрывать планы не хотела. Не отпустили бы — уволилась. Но какая-то тревожная нота не переставала звучать во всей этой сказочной суете.
Последние несколько дней перед отъездом Нинка спала плохо. Прокручивала в голове каждый жест, каждый шаг. Как поклонится, что скажет. Вот и эта ночь, уже дошедшая до середины, была бессонной. Окна напротив давно погасли. Дома, деревья, улицы — все погрузилось в сонный осенний морок.
Нинка сидела над раскрытым ноутбуком. Генеральный продюсер Слонов смотрел на нее с многочисленных фото. Вот он счастливый, расслабленный — в Ницце: уличное кафе, пальмы, шампанское. Вот деловой — на съемках. Вот на велосипеде в Карловых Варах… Патио в Монтекатини — пьет минеральную воду из стаканчика… А вот рядом с Давидом во Флоренции…. Она листала Инстаграм, пытаясь отыскать хоть одну с женой, семьей, детьми. И опять возвращалась к той — первой, где Ницца, пальмы, море с яхтами и его влюбленный взгляд, устремленный на нее.
Кто же та, что не попала в кадр. Та, что запечатлела этот мимолетный луч счастья коснувшийся серых глаз. А может и не та, а тот…
Нинка потянулась, зевнула и захлопнула ноут. Сумка собрана, а в ней все, что нужно для слепых прослушиваний — платье, туфли… А голос, голос всегда при ней. Внутри, под диафрагмой, в мехах ее необъятных легких и в платине тугих связок.
Кто-то надеется на удачу, на заговор или темную силу вуду. Нинка надеялась на себя и, конечно, на Слонова. Его авторитет победит всех магов и чародеев, и даже засланное, кому нужно, бабло. Слонов восхищен. И это значит — петь ей в команде одного из наставников.
Жалела она об одном — Айседоры не будет рядом. Не отпустили. А ее поддержка дороже стократ, чем притворные ужимки двоюродной сестры с племянниками и женами. Их желание покрасоваться на экране в обмен на приют в малогабаритной трешке где-то за МКАДом она приняла. Пусть покажут сослуживцам и соседям, что не лыком шиты. Вот и родственница талант, и сами ничего себе — упитаны, ухожены, разряжены. А поцеловаться с ведущим — так и вообще мечта всех российских баб. Пусть родственники заглянут внутрь шоу. Ей не жалко.
Айседора вызвалась провожать.
В ночь отъезда долго стояли на перроне. Обе замерзли. Нинка достала из сумки плоскую фляжку, хлебнула дрянного обжигающего коньяку.
— Ты перед выступлением не сильно налегай… А то дисквалифицируют, — хихикнула Дора, и тоже приложилась к металлическому горлу. — Смотри, чтоб не увидели. Смотри у меня! — шутливо погрозила пальцем.
Вдоль состава тянулись редкие пассажиры. Практически без багажа — налегке. Петербург — Москва. Ночной поезд. Многие на пару дней, а то и вечером — обратно. Проводница спустилась на перрон и темным стражем встала возле своего вагона. Нинке хотелось поскорее запрыгнуть в его теплое чрево, выпить чаю с коньячком. Расслабиться, выспаться. Но Дора не отпускала.
— Чтобы обратно на щите! Вот на том! — большим пальцем указала себе за спину, где на противоположной стороне перрона тускло поблескивал гладким рубиновым боком легендарный состав «Красной стрелы». — А мы уж тебя здесь встретим под музыку Глиэра. А лучше под свою песню возвращайся. Короче, побеждай!
— Я тебе из Москвы привезу магнитик, — перебила и, снижая пафос, сгребла подругу в медвежьи объятья, приподняла, чмокнула в нос. — Знаешь, а Слонов ничего такой… Глаза добрые. И весит, наверное, как ты.
— Да ладно! — Айседора взглянула с интересом, жаль, нет времени обсудить.
— Проходите в вагон. Скоро отправляемся!
Проводница в форменном синем пальто и лихо сдвинутом на затылок красном берете строго взглянула на пассажирку, протянувшую ей билет и паспорт: «Ваше место тридцать шесть. Доброго пути».
Нинка поднялась в тамбур и стояла там, посылая Доре воздушные поцелуи, пока поезд не тронулся.
Та помахала в ответ. Бросила сквозь скрежет коротко: «Ты — лучшая!»
Выставив перед собой объемную сумку, Нинон двигалась в конец вагона. Ее купе — возле сортира, и место верхнее. По поводу последнего она не переживала. Мало кто соглашался иметь у себя над головой угрозу в сто килограмм, потому попутчики охотно менялись с упитанной пассажиркой. И на этот раз все так и случилось. Спортивного вида бабушка в костюме «Найк» почти сразу сиганула на верхнюю полку и вскоре засвистела одной ноздрей в чутком сне.
Испив чаю из стакана в фирменном подстаканнике, конечно, незаметно плеснув туда коньячку, полуночница отошла ко сну, так и не разобрав, кто шевелится под одеялом на соседней койке — тощий унисекс в наушниках, ей не мешал — и ладно.