Дора открыла ноут. Нинка писала, что у нее все хорошо. Родственники к ней благосклонны. Показывают Москву и вместе с ней ждут эфира, который состоится через неделю. И чтобы Дора держала за нее кулаки, плевала через плечо, молилась всем богам и громко подпевала возле экрана, когда она выйдет на сцену.
Отмеченное грустным смайликом сообщение свалилось совсем недавно: «Два раза была в Останкино. Слонова не встретила».
Похоже, Нинон влюбилась. Пусть хоть у нее все сложится. Интересно, а Слонов женат? Проверить это в век тотального интернета не представляло труда, и Дора полезла в поисковик выяснять интересующее обстоятельство. Ничего о семье так и не нашла, зато фотографий загрузилось — не пересмотреть.
И чего она в нем нашла? Неказистый: головастый, ростом с наперсток. Зато девки вокруг — частоколом. Во взгляде неизбывная печаль, вроде он — не генеральный продюсер, а безработный клерк с валютной ипотекой. Оценить выбор подруги Дора так и не смогла. Ее идеал — мустанг с глазами темнее персидской ночи, с шепотом жарких губ, с объятьями, в которых задохнешься от счастья. Мужчина должен носить на руках, а такого, как Слонов, хочется самой приголубить, уж больно маленький и несчастный. Но Нинка справится. Главное, чтобы не задавила своей любовью.
Оба выходных Дора бездельничала: спала, ела, читала и шаталась по магазинам в поисках пуховика. Старый ее растерял начинку еще два сезона назад. Таскать из него пухово-перьевые занозы ей порядком надоело. Да и нынешняя работа обязывала выглядеть прилично. Наконец, отчаявшись найти подходящее из недорогого, Дора отважилась заглянуть в бутики. Нет, конечно, о том, чтобы приобрести там что-то, и мысли не было — так, поглазеть. Тем более в сезон распродаж. Не выгонят же ее оттуда.
В первом же магазине ее встретили приветливо, невзирая на немодное пальтишко из дешевого драпа и тускло сияющие сапожки из дерматина, которые для форсу производители нарекли экокожей. Даже охранник в строгом черном костюме, прекрасный как голливудская звезда, был с ней любезен. Стекающие с зонтика на вычурный мозаичный пол капли никого не смутили, и девушка-консультант тут же взяла в оборот заглянувшую нищебродку. А вдруг у нее, как у героини какого-нибудь фильма, карманы набиты валютой. Но карманы Доры были пусты — кроме жетона метро, в них ничего не было.
Все-таки не всегда стоит клевать на наживку «sale», иногда можно подавиться нулями.
Дора старалась не смотреть на цены, одного раза было достаточно, чтобы понять, что ты здесь лишний. Это какая-то другая жизнь, где можно позволить себе курточку по цене однушки в Девяткино. Примерить что-то крупное она не решилась, но чтобы не впасть в депрессию от собственного ничтожества, отважилась натянуть на руки нежно-сиреневые перчатки, невероятно мягкие и столь же дорогие. Тридцать тысяч. Сама по себе цифра не очень и страшная, даже приятная, если выдает тебе ее кассир в день зарплаты. А вот если ее нужно отдать за аксессуар, вместо которого можно просто согреть руки в карманах… Дора стянула перчатки. На вопросительный взгляд, ответив: «Подумаю». Что тут думать! Бежать из буржуйского лабаза не оглядываясь, чтобы не заработать себе столь модный среди мыслящей публики когнитивный диссонанс, было единственно верным решением. Но Дора собралась и представила, что непременно зайдет сюда еще не раз и не в сезон скидок. А вот та курточка из кожи техасского аллигатора будет непременно в ее гардеробе.
— Пшёнкин, салют! — приветливо бросила в сторону охранника отдохнувшая за выходные сияющая румянцем Дора и прямиком отправилась в свой будуар.
Бумажный черный пакет стоял на столе. Стягивая пальто, она не сводила с него глаз.— Пшёнкин, — кликнула из дверей. — Подойди!
— Что звала? — спросил, застыв в проеме.
Она кивнула на подозрительный пакет.
— Люськин?
— Не знаю. Я после нее не заходил.
Согласно инструкции, обо всех подозрительных находках полагалось сообщать начальству, и уж оно решало — вызывать МЧС или самим любопытничать, что внутри. По телефону они быстро выяснили, что не Люсин.