Дора забежала в «дежурный будуар», он же — комната отдыха, отведенная под нужды консьержек. Пару раз прошлась по волосам расческой, мельком заметив, что пора бы обновить стрижку. Хлебнула из бутылочки амброзии, сморщилась и, промокнув губы салфеткой, вышла «на работу».
И тут ее ждал сюрприз. Пожалуй, первый из столь ожидаемых. Дом-то — элитный. Значит и жильцы должны быть под стать. Вот он, первый! Как же она не узнала сразу! Дора почти взвизгнула: «Пшёнкин! Смотри! Смотри! Это же этот… Как его… Щас… Точно! Влад Лошанский!» Пшёнкин оказался безучастным к ее восторгам.
— Ты, что не смотришь шоу «Проснись и пой»?!
Охранник нехотя приподнялся взглянуть на человека, по поводу которого столько треска,и снова сел.
— Нет. Не смотрю. Я, когда просыпаюсь, не пою. В туалет иду, зубы чищу, завтракаю… Иногда гантелями помашу…
— Да ты что, Пшёнкин. Его же вся страна знает!
— Ничего, ничего, — угрожающе прошипел Пшёнкин. — Скоро и меня вся страна узнает.
Дора его не услышала. Она уже стояла возле знаменитого гостя с монолизовой улыбкой, загадочной и обворожительной. Такая надевалась в особых случаях и только для ценных персон. На курсах для ВИП-консьержек их обучали разным приемам коммуникации. Теперь настало время практики.
— Добрый день! Я могу вам чем-то помочь?
Мужчина оторвался от журнала и поднял глаза.
— Добрый… Снежана Сергеевна уже едет. Спасибо.
Нарушая все запреты и правила, Дора продолжала стоять. Ей хотелось завалить обожаемого шуомена комплиментами, но язык присох к небу. Возможно, по причине вчерашних возлияний, а может от волнения.
Мужчина снова обернулся: «Селфи?»
Ответа не последовало.
Тогда он достал из кармана пиджака визитку и протянул остолбеневшей Доре.
— Вы поете?
Она замотала головой, но тут же опомнилась и схватила визитку.
— У меня подружка поет, — и вдруг осмелела. — Влад! Возьмите ее на шоу. Послушайте. Она поет просто изумительно. Как Синявская и Каллас, и даже лучше Ваенги…
Мужчина вновь оторвал взгляд от глянца с парнями.
— Неужели лучше Ваенги? — в словах сквозила ирония, но Дора не замечала. Вот же он! Шанс для Нинон.
— Лучше, лучше… У нее четыре октавы, — кивнула она. — Как у Лепса.
— Ваенгалепс значит… А как зовут его?
— Кого? — Дора растерялась.
— Подругу вашу как зовут? — Неожиданно откуда-то из-под себя мужчина извлек крошечную лысую собачку и прижал к груди. Собачка даже глаз не открыла.
— Нинка… — начала было Дора представлять свою подругу, но вовремя опомнилась. — Нинон Шербет.
Мужчина присвистнул. Интерес сверкнул в его пустых глазах.
— Нинон Шербет. Сама придумала?
— Папа с мамой. Это настоящая, не псевдоним. Звучит, правда?
— Правда. О’кей. Визитку?
Дора вернула. Мужчина быстро написал на обратной стороне цифры телефона и фамилию «Слонов».
— Вот. Скоро кастинг в вашем городе. Пусть позвонит по этому номеру. Скажет, что я просил прислушаться. А лет сколько?
— Тридцать семь…
— Ну, да. Самое время оставить кастрюли и выйти на сцену.
— Но…
Возразить она не успела. Алый плащ Снежаны Сергеевны, мелькнувший за дверями, сорвал Дору с места, и она, распрощавшись, поспешно вернулась за стойку, прижимая к груди заветную карточку.
КОНЕЦ ОЗНАКОМИТЕЛЬНОГО ФРАГМЕНТА
В интернет-магазине Автограф (Новосибирск) можно сделать предзаказ романа.
Цена с пересылкой по России 262 рубля.
ПРИЯТНОГО ЧТЕНИЯ!
Глава четвертая
— Любой на твоем месте лопнул бы от счастья… Это шанс! Шанс показать себя. Ты ж талант, а талант зарывать грех. Давай, Нинон… Через неделю позвоним Слонову и…
— Не хочу, — вяло перебила, подцепила на вилку имбирный лепесток, сунула в рот и принялась посасывать его точно леденец. — Ты ж знаешь, я пою, только когда выпью. А бухой меня на сцену не пустят.
— Вот ты дура, что ли? Я о тебе подумала, а ты о себе не хочешь! Так и будешь до пенсии киснуть среди старья. Я бы сама пошла, будь у меня хоть полторы октавы и дельфиньи легкие. Но я ж как мышь пищу. Даже пятидесяти баллов не набираю. Ну, девочка моя, давай попробуем. Это ж так интересно. Люди новые, тусовка, мужчины, — Дора отправила в рот рисовый комок. Энергично прессуя его зубами, она не переставала нежно уговаривать подругу. Но та с каменным лицом ковыряла имбирную горку. Тогда в ход пошла тяжелая артиллерия — игра на самолюбии.