— В таком случае, Ваше Величество, помогите сыну! Пусть он будет как можно дальше от здешних мест, когда этот брак свершится.
В голосе молодого человека звучала неподдельная скорбь, и веселые искорки, что мерцали в глазах короля, погасли.
— Бедный мальчик! А если представить себе, что его тещей станет мадам де Ла Мотт-Фейи! Хорошо, я подумаю, что можно сделать.
— Позвольте мне просить Ваше Величество оставить в тайне мое вмешательство.
Услышав новую просьбу, король рассмеялся:
— Я бы очень хотел получить вас в услужение для себя лично, мой дорогой! Вы прекрасный друг!
И король отправился дальше, а Тома зашагал в сторону казарм, не слишком успокоенный, но чувствуя, что свалил со своих плеч немалую тяжесть.
Антуан, следя за мельканием теней в окнах покоев Марии де Медичи, не знал, что суетятся там фрейлины и камеристки, а Лоренца всего лишь миновала королевские покои. Мадам де Гершевиль прекрасно знала, что найти место для прекрасной флорентийки не так-то легко, но когда Ее Величество отдавала приказ, вступать в объяснения не полагалось. Можно было только повиноваться...
Или делать вид, что повинуешься.
Дело в том, что дворец Фонтенбло был тесноват для множества самых различных вещей, без которых не могла обойтись Мария де Медичи. Каждый год, отправляясь в летнюю резиденцию, она приказывала доставить ей на баржах по Сене бесчисленное количество сундуков с нарядами и «необходимыми» мелочами, табуреты и скамеечки, все святыни из ее молельни, любимые гобелены и ковры, матрасы для камеристок и служанок, и множество другого скарба, без которого она не мыслила себе жизни. Если все это изобилие прекрасно размещалось в необъятных покоях старинного Лувра, то «в деревне», куда переезжал весь двор, о таком просторе приходилось только мечтать. К тому же, когда королева приглашала к себе своих подруг — герцогиню де Гиз, принцессу Конти или мадам де Монпансье, она настоятельно просила их привозить с собой все, что им необходимо.
В конечном счете, как бы старательно ни искали в королевских покоях свободного места, найти его было невозможно, разве если только загородить проход... Мадам де Гершевиль знала об этом лучше остальных, но говорить об этом с королевой было бы неосторожно. Для очистки совести фрейлина поручила отыскать свободное пространство Катрин Форцони, любимой горничной королевы, и, оставив Лоренцу на ее попечение, вернулась в Овальную гостиную.
Когда мадам де Гершевиль в нее входила, Филиппе Джованетти из нее выходил, и она попросила его немного задержаться: у нее не было сомнений, что его подопечной придется вернуться в город вместе с ним. И в самом деле, не прошло и нескольких минут, как она подвела к нему Лоренцу, избавленную хотя бы от тяготы постоянного пребывания на глазах у королевы.
— Ее Величество возвращает вам свою крестницу, господин посол. Королева вспомнила, что мы возвращаемся в Париж через два дня, и устройство нашей гостьи доставило бы ей слишком много хлопот. Мы же не можем уложить ее спать на лестничной площадке или под лестницей! Вы привезете нам ее... на будущей неделе, — и фрейлина очень по-доброму улыбнулась Лоренце.
— Счастлив исполнить ваше распоряжение, мадам. Предыдущее решение показалось мне слишком поспешным и немного меня обеспокоило. Я опасался, что чувство растерянности в чужом месте, неизбежное после долгого путешествия, только усугубится в подобных обстоятельствах. Донна Лоренца нуждается в отдыхе, чтобы прийти в себя...
— И не только после долгого путешествия! — со вздохом добавила фрейлина, понизив голос. — Бедная девочка! — проговорила она, погладив по щеке Лоренцу, которая стояла с отсутствующим видом, неподвижная, как статуя, не проронив больше ни слова после своих речей на аудиенции. — Разве она не вправе рассчитывать на совсем иную судьбу?
— Совершенно с вами согласен, мадам, — подхватил посол. — Я намерен завтра же попросить аудиенции у короля и...
— Не рассчитывайте чего-то добиться. Де Сарранс — давний боевой товарищ короля, его наперсник и к тому же земляк, они оба из Беарна. Король никогда не нанесет ему такого оскорбления. Поверьте, я тоже в отчаянии. Лоренца и молодой Антуан были бы такой восхитительной парой!
Только усевшись в карету, девушка обрела дар речи:
— Я счастлива, что возвращаюсь с вами, сьер Филиппо, но буду еще счастливее, когда получу возможность уехать обратно во Флоренцию! И чем скорее, тем лучше!
Лоренца говорила решительно и жестко. Джованетти забеспокоился.
— Мадонна! Боюсь...
— Нечего бояться! Я не переменила своего решения и отказываюсь выходить замуж за этого старика! Пусть он забирает мое приданое, раз оно ему так нужно, но мне пусть позволят вернуться к себе домой!