— Это была ваша последняя встреча?
— Да, я больше его не видела.
— Ну, и ты позволила себя поцеловать? — мягко спросил Тадахиро.
— Да. По лицу Цурукити было видно, как сильно он влюблен. К тому же он стал говорить, что он видит сакуру в последний раз, что скоро умрет, и заплакал. Это глубоко тронуло меня.
— И Фуэкодзи узнал об этом?
— Наверное, но тогда он этого не показал. А вот позже стал попрекать меня Цурукити, и я услышала много неприятных и несправедливых слов. Но я думаю, что Фуэкодзи на самом деле не ревновал. Откровенно говоря, Цурукити не шел с ним ни в какое сравнение, да к тому же Фуэкодзи был всегда чрезвычайно уверен в себе. Но о моих отношениях с Цурукити на студии давно ходили всякие сплетни, и, возможно, его мужская гордость страдала от этого.
— А когда вы сблизились с Фуэкодзи?
— Это случилось в сентябре сорок второго года. В это время фильмы с нашим участием перестали пользоваться популярностью, мы были в отчаянии, может быть, поэтому и пошли на такой смелый шаг.
— Фуэкодзи тоже был мобилизован?
— Ему пришла повестка о призыве в армию в октябре сорок третьего года. Я в это время была на пятом месяце беременности, поэтому мать Фуэкодзи вписала меня в посемейный реестр. Киндаити-сэнсей, как вы думаете, почему Фуэкодзи вспомнил о Цурукити? После войны он еще около года был моим мужем, и за это время у нас ни разу даже разговора не было о Цурукити. Мне казалось, что он его совсем забыл.
— Вы говорили, что Фуэкодзи в день своей смерти звонил вам и настаивал на встрече. При этом он говорил, что что-то узнал от Синдзи Цумура. Может, это касалось Цурукити?
Тиёко широко раскрыла глаза от удивления.
— Этого не может быть! Цумура не может знать о Цурукити хотя бы потому, что мои отношения с Цурукити продолжались очень недолго и знали о них совсем немногие.
— А как вы думаете, Отори-сама, почему Фуэкодзи написал «Сасукэ», а не «Тикамацу» или «Цурукити»?
Немного подумав, Тиёко сказала:
— Наверное, он забыл его настоящее имя. Ведь он всегда называл его только Сасукэ.
— А как сложились ваши дальнейшие отношения с матерью Цурукити?
Тиёко с трудом улыбнулась сквозь слезы.
— Первое время она сердилась и даже запретила мне приходить к ней, ведь Цурукити ради меня бросил учебу в университете. Но в одном из писем с фронта Цурукити написал ей, как он любит меня, рассказал, что я подарила ему прощальный поцелуй, и просил поблагодарить меня за это. Она показывала мне то письмо. Тика Такамацу сказала: кто помянет прошлые обиды, тому глаз вон; она считала, я хорошо поступила, поцеловав его на прощанье. Вскоре Цурукити погиб на фронте. Он был единственным ребенком, и Тика после его гибели стала относиться ко мне как к своей дочери. Когда я по работе бываю в Киото, мы вместе с ней ходим в храм почтить память Цурукити. Поэтому мне тем более горько, что имя Цурукити оказалось замешанным в этом грязном деле! — не сдержала Тиёко возмущение и досаду.
В это время помощник инспектора Хибия неожиданно спросил:
— Он погиб на фронте?
— Да, в одном из сражений в водах Гвадалканала.
— Но это точно, что он погиб?
— Его матери пришло официальное извещение. Однако его останки так и не прислали.
— Ходит много разговоров о том, что те, кто считались погибшими на фронте, на самом деле оказались живы. Вот и этот человек тайно мог вернуться в Японию и… — Хибия стал проделывать какие-то странные движения руками.
— Не может этого быть!
— Нет, это вполне возможно, — подтвердил детектив Кондо. — И этот парень начал расправляться с вашими мужьями…
— Кондо-сан, вы романтик, — рассмеялась Тиёко.
Тут вмешался в разговор Тэцуо Сакураи:
— Значит, получается, что это Сасукэ недавно хотел проникнуть на виллу Фуэкодзи?
— Сакураи-сан, что вы хотите этим сказать? — спросил Хибия.
— Хибия-сан, оку-сан Фуэкодзи рассказала, что, когда она сегодня приехала на свою виллу в Сакура-но-дзава, около дома она увидела странного типа. Акияма видел похожего человека около нашей виллы и прогнал его. Описания оку-сан Фуэкодзи и Акияма совпадают.
— Как же он выглядел?
— С головы до ног был одет во все черное, на нем была черная охотничья шляпа и черные очки, шея обмотана черным шарфом, а на руках черные перчатки. Короче говоря, он был одет как гангстер — это сейчас модно. — Тэцуо хихикнул. — Да разве это серьезно? — беспечно продолжил он.
Но когда Хибия и Кондо резко вскочили со своих кресел, он раскрыл рот от изумления.
— Киндаити-сэнсей, а вдруг это Синдзи Цумура? — чуть ли не прокричал Хибия.
— Это именно Цумура, и он подстерегает Мися, — высказал свое мнение Кондо.
— Киндаити-сэнсей, да что же такое сделал Цумура-сэнсей? — испуганной скороговоркой перебил обычно хладнокровный Кадзухико, пораженный свирепым выражением лиц двух полицейских. Коскэ Киндаити с растерянным видом опять потянулся к своей взлохмаченной шевелюре.
— Перед своим загадочным исчезновением вчера вечером Цумура был одет точно так, как описал Сакураи-сан.
— Но, Киндаити-сэнсей, почему Цумура подстерегает Мися? — не могла удержаться Тиёко, тоже устрашась агрессивности полицейских.
В ответ на это Кондо резко сказал:
— Эта девочка что-то знает. Мися-тян, может, и не обратила на это внимание, но она стала свидетелем преступления Цумура, и, прежде чем она это расскажет, он хочет… — Кондо не смог закончить фразу, так как увидел побледневшее и дрожащее лицо Хироко.
Подозрение вновь пало на Цумура.
Тадахиро молча встал, подошел к столику, на котором стоял телефон, и, позвав Таки, приказал соединить его с виллой Фуэкодзи.
— Алло, Мися-тян, это дядя Асука. Акияма-сан уже уехал? А, он еще у вас. Позови-ка его к телефону.
Акияма взял трубку.
— Акияма? Что ты делаешь? Доедаешь угощение? Это хорошо. Послушай, ты задержись там еще ненадолго, к вам приедет человек из полиции. Сейчас я не могу сказать, зачем. Не испугай Мися и бабушку. Прошу тебя.
Когда Тадахиро положил трубку, рядом уже стоял помощник инспектора Хибия, который позвонил в полицию и распорядился, чтобы были направлены сотрудники полиции на виллу Фуэкодзи в Сакура-но-дзава и на виллу «Бандзандзо», приказав им проявлять сугубую бдительность и осторожность.
На вилле «Бандзандзо» было неспокойно и тревожно, все будто ожидали каких-то неприятностей. Но приехали полицейские, все успокоились, и ночь прошла без происшествий.
Назавтра наступило роковое 15 августа.
Глава двадцатая
Происшествие в гольф-клубе
Около половины первого Кадзухико, пройдя пять лунок, направился к зданию клуба. Его партнерами были супруги Сакураи, Тэцуо и Хироко. Результат у Кадзухико был неважный: он проиграл восемь мячей. Тэцуо побеждал и пребывал в превосходном настроении. Хироко играла еще хуже, чем Кадзухико. Они делали неточные удары, постоянно промахивались, и им частенько приходилось искать мячи в густой траве на окраине поля, что вызывало насмешки Тэцуо. Даже с паттинг-грина они проигрывали лунки.
У Кадзухико был гандикап 16, у Тэцуо — 24, а у Хироко — 36. С таким гандикапом Хироко никому не должна была бы проигрывать. Кадзухико играл чрезвычайно неудачно, Тэцуо проиграл четыре мяча, а Хироко двенадцать.
— Что с вами сегодня случилось? — удивленно спросил Тэцуо, имея в виду большое количество промахов у обоих. — Неужели вы так обеспокоены вчерашним происшествием?
— Я не такой твердокаменный, как ты, и все принимаю близко к сердцу.
— Ну, если ты будешь выглядеть таким расстроенным, то Киндаити-сэнсей может тебя в чем-нибудь заподозрить, — обратилась к Кадзухико Хироко.
— Не болтай лишнего. Лучше немного помолчи. Пожалуйста. О, черт! Опять неудача! — разозлился Кадзухико.
— Куда это ты целился, интересно? — издевался Тэцуо.
Игра Кадзухико определенно не клеилась. Мяч полетел в неизвестном направлении. Хироко только рассмеялась, ибо ей самой часто приходилось выбивать мяч из бункера — специально сделанной песчаной ловушки.
— Да, в трудном положении ты оказался. Если так будет продолжаться, аплодисментов ты точно не дождешься. Вчера вечером ведь ничего не произошло?