- Так вы поедете в Зимний дворец?
- Нет. Я переговорю с Волконским в приватной беседе, у него дома. К слову, я давно не виделась с его женой. У меня уже и подарок припасен. Натали так любит французские духи, а они сейчас такая редкость.
- Но, Мария Антоновна, я не понимаю своей роли в вашей шахматной партии. Жорж – это пешка, которая исподволь выведет вас на короля. Ну а какая роль отводится мне?
- Не понимаете, Павел Михайлович, - засмеялась Нарышкина мелодичным смехом. – Потому что вы картежник, а не шахматист. Вам отводится роль мудрого слона, который будет заставлять нашу пташку выполнять то, что нам нужно. В общем, плясать под нашу дудку.
- Вы хотите, чтоб капризная Жорж стала покорной фигурой?
- Да, она станет такой, когда получит ожидаемое: большую сцену, бриллианты и … Болотова. К слову, я знакома с его матерью, она была подругой моей покойной тетки.
- Мария Антоновна, но что с этого буду иметь я? – хитровато сощурившись, спросил Дашков.
- Павел Михайлович, какой вы все-таки меркантильный.
- C’est la vie, - развел руками молодой повеса.
- Ну ладно, говорите уже, чего вы хотите.
- Как я уже говорил, у меня есть имя, деньги, но у меня совсем нет наград, ни ленты, ни ордена.
- Сударь, а не много ли вы просите? Вы – не военный и не чиновник, а простой сибарит.
- Ну, так и что! Вот я давеча пошил новый сюртук, так к нему можно было добавить «Анну на шее».
- Не знаю, в кого вы такой сноб? Ваша мать была очень порядочной и скромной женщиной. Екатерина наделяла ее почестями за ее талант и служение Отчизне.
- Она служила Отчизне, а я служу себе. Знаете, тоже непростое занятие. Всюду поспеть, завести полезные знакомства, не отстать от моды, - вздохнул Дашков. Вот давеча мой приятель Одоевский научил меня по-новому завязывать галстук. Такое непростое дело, я вам доложу.
Беседу неожиданно прервал мажордом. Он тихонько вошел в гостиную, подошел к госпоже и что-то шепотом сообщил ей на ушко.
- Хорошо, идите уже, я поняла, - взмахом руки Нарышкина отпустила слугу.
- Что-то случилось? – занервничал Дашков.
- Да ничего, пустяки, - спокойно ответила Нарышкина. – Кажется, моя подруга пришла. А она такая скромница, не хочет ни с кем встречаться. Представляете, переживает по поводу своей внешности. Ей кажется, что она не слишком хороша собой.
- Право дело, какие пустяки.
- Павел Михайлович, нам следует проститься, я очень тороплюсь. Я обещала подруге отвезти ее к знакомой модистке.
- Да, конечно, - Дашков неторопливо допил коньяк, поставил бокал на ломберный столик и направился к дверям. Уже выходя из гостиной комнаты, Дашков обернулся и жалостливо спросил:
- А как же орден, Мария Антоновна?
- Будет вам «Анна на шее», не волнуйтесь, - второпях ответила Нарышкина. Она очень торопилась, потому что в другой комнате ждал ее агент Виктор, который только что зашел с черного хода. Женщина не хотела, чтобы они встретились, Виктор и Дашков, люди, которые служили ей и выполняли ее поручения. Вечером, собираясь на бал, Нарышкина владела весомой информацией, которая была необходима ей, чтобы действовать дальше.
Бал
Глава 3
Бал
Красновская давно уже перестала испытывать нужду. Она жила довольно пристойно, можно сказать очень обеспеченно. Наконец-то после нескольких лет полных нужды и испытаний, Анна Петровна зажила как настоящая аристократка. Она ни в чем себе не отказывала: заново отремонтировала свой особняк, завезла английскую мебель, полностью обновила гардероб. Чтобы выезжать в свет, Красновская заказала в Каретном ряду кареты с фамильными гербами. Герб украшал бурый медведь, стоящий во весь рост и попирающий лапой змею, уползающую в камни. В конюшне с десяток отличных лошадей переминались с ноги на ногу, ожидая своей очереди, чтобы понести свою повелительницу в карете на большой скорости по петербургским улицам.
Своему благополучию Красновская была обязана княжне Флоре Безбородко, которая будучи фавориткой царя не забыла про свою крестную мать и замолвила словечко за нее перед Александром. И понятно, он не отказал своей любимой, и подарил семейству Красновских несколько поместий с тысячей крепостных душ. Красновская ощущала себя как в раю, объезжая свои новые владения и подсчитывая прибыль с продажи леса и прочего сырья.
«Хотя бы на старости лет немножечко поживу», - мурлыкала себе под нос довольная Красновская. Она все лето моталась из Петербурга по своим имениям, не доверяя управляющим. Все проверяла, сколько кур-несушек снесло яиц, сколько коровы дали молока, сколько бычков и телочек привели. Ничего не оставляла без внимания. Муж только посмеивался над супругой: «Ну что ты, Аннушка, мечешься? Деревни богатые, земля плодородная. Я спрашивал у управляющих, они говорят, что урожай в этом году будет хороший. – Не знаешь ты, Иван Михайлович, этого народа, что тут нужен глаз да глаз, - отвечала Красновская. - Не присмотришь вовремя, так работники с поля пшеницу мешками утащат, девки ягоды собирают, а половину в рот кладут. – Так ты им скажи, пускай песни поют, вот ягоды есть и не будут, - смеялся муж. – Уж больно ты у меня хозяйственная стала, все работаешь как пчела. А там управляющие поставлены. Они за всем должны присматривать. – Управляющие, - повысила голос Красновская, - да они же, сучьи дети, первые воры и злодеи. За ними в первую очередь надо присматривать».
Прошло зеленое лето, за ним урожайная осень. Вот и снега укрыли все вокруг. Загрустила Красновская в городе за деревней, за лесами, цветущими садами и пшеничными полями. Снова довелось ей окунуться в круговорот столичной жизни. Снова сплетни, интриги, салонные чаевничания, разговоры о политике, моде, жизни при дворе. Красновская аж притомилась, так ее закрутило в этом водовороте.
Вот и сегодня день у нее был расписан как по нотам. Утром ей нужно было поехать в Павловск, чтобы встретиться со своей благодетельницей вдовствующей императрицей. «Марии Федоровне обязательно надо знать, что тут делается у нее под носом, про эту вредную мадемуазель Жорж и этого проныру Дашкова. Видно, они что-то задумали. А за всем этим стоит, ясно, кто – Нарышкина!»
- Куда ты так рано поднялась, еще только одиннадцать часов? – в комнату вошел Иван Михайлович. Он был одет в турецкий халат, вышитый золотом. Он посмотрел на Анну Петровну, прихорашивающуюся перед зеркалом. Анна Петровна была одета в дорожный костюм, пошитый из английской ткани. На шее красовался жемчуг, в ушах бриллианты, на воротнике рубиновая брошка. «Что-то Аннушка в последнее время раздобрела. Наверное, от хорошей жизни», - подумал про себя старый Красновский. Мужчина пыхнул трубкой, взял со стола газету и сел на кресло читать свежие новости.
Красновская, напоследок, придирчиво обвела себя взглядом, поправила рыжеватый локон, что выбился из прически, заметила седину, вздохнула по этому поводу, и посмотрела на супруга:
- Ну что там пишут столичные газеты? Чего нам еще ждать от этого корсиканца - мира или войны?
- Ну, пока что, у нас с Наполеоном мир. Но как будут дальше развиваться события, одному Богу известно. Францию очень беспокоят наши успехи на Балканах. Наша Дунайская армия под командованием Кутузова почти разбила турецкие войска под Рущуком. Там вражеские войска были окружены и разбиты. Султан в Стамбуле в отчаянии. Его министры уговаривают его подписать с Россией мирный договор и отдать нам дунайские княжества Валахию и Молдавию. Турция истощена многолетней войной, ей, крайне, нужна передышка.
- Я так считаю, что отдых нужен и нам, ибо, если начнется война с Наполеоном, нам нужно быть во всеоружии, - резонно заметила Красновская.
- Да, России очень нужен мир, но Наполеон намеренно хочет, чтобы русско-турецкая война на Балканах длилась как можно дольше. Видимо, он хочет усилить свою армию перед возможным нападением на русские рубежи. Нельзя забывать, что Бонапарт уже покорил пол-Европы, и корпус маршала Даву стоит в Польше.