- Ну что ж, милый мой, тогда мне пора готовиться, отвези меня, пожалуйста, домой.
- Как мы уже расстаемся? - расстроился он.
- Не грусти мой дорогой, вечером мы опять встретимся. Ты же хочешь, чтобы твоя спутница была самой красивой?
Он заулыбался, и, подхватив меня под руку, направился в сторону парковки. Он придержал для меня дверцу своего ягуара, и мы понеслись по улочкам Парижа.
Вскоре я была дома. Для начала крепко выругалась на своего кавалера за столь позднее приглашение. Затем взяла себя в руки, и началось: ванна с редкими маслами, крема, педикюр-маникюр. Достать, перебрать и найти платье, к нему туфли, клатч и прочие аксессуары, потом поменять платье, так как оно не того оттенка и не подходят к маске, затем сменить туфли так как они выбиваются из стиля, затем перебрать с десяток сумочек и опять вернуться к первому варианту, затем, уже на грани отчаяния и безумия, найти наконец, то самое, единственное платье, что подойдет для этого вечера, дальше все сложилось само, подобрались туфельки, перчатки и прочие мелочи, что по отдельности не стоят ничего, но вместе создают полный и законченный образ. Из драгоценностей пришлось использовать скромный, но очень старинный кулон на тонкой цепочке, а вот за сережками, браслетами и прочим, пришлось бежать к знакомому антиквару, что давно уже сох по мне. Скифское золото, имеющееся в его коллекции, прекрасно подошло к моему образу.
И вот, наступил час икс. Звонок в видеофон, я открыла входную дверь и попросила его подождать меня в гостиной, а сама заперлась в спальне. Я немного попаниковала, но, как всегда, взяла себя в руки и вскоре предстала перед НИМ. Он стоял у окна в гостиной, его руки были заложены за спиной, а поза выдавала задумчивость. На нем был очень дорогой костюм, шикарные туфли, а на кресло небрежно был брошен плащ стоимостью в несколько тысяч евро. Он обернулся, и я почувствовала, как горячее пряное вино разливается по моему нутру, его взгляд выражал восхищение мной. О да, будучи богатым наследником знатного рода, он повидал много красавиц, но судя по его реакции, я сумела превзойти их всех.
Я не смогла отказать себе в искушении, подошла к нему, и, поднеся указательный пальчик с длинным ногтем, с клацаньем прикрыла отвисшую челюсть.
- Ну что? Как считаешь, я готова предстать перед твоими родными?
- Ты так красива! Быть может, никуда не поедем? В мире множество мест, которые должны увидеть твою красоту и этот бал находится в самом конце списка. Давай сбежим, я провезу тебя по всему миру, все драгоценности этого мира я брошу к твоим ногам?!! - умоляюще-вдохновенно вскричал он.
- Значит, начнем с последнего в списке, а затем ты покажешь мне каждое, - от чего-то, мне показалось, что он беспокоится в том, что я не сумею себя держать, как полагается, в том обществе, что собирается на бал. - Глупенький, не бойся, я тебя не подведу.
- Да не в этом дело, просто... Ну ладно, поедем, просто там очень скучно.
- Значит, уйдем, когда станет совсем тоскливо, - я улыбнулась ему самой очаровательной из моих улыбок, он окончательно «поплыл», и перестал юлить.
И вот, спустя пол часа, мы на другом конце Парижа, перед нами мраморные ступени великолепного дворца, с той стороны ворот осталось множество зевак, репортеров и прочей публики, здесь же все было чинно и благородно. По скверу ходили группки красиво одетых людей, между ними сновали официанты. А на самом верху лестницы, покрытой ковровой дорожкой, стояли родители Шона. Вообще-то, его звали Август Георг Коннор-Мари, но всем он представлялся как Шон. Вслед за остальными гостями мы поднялись по лестнице и предстали перед ними. Его отец бы седоватым, моложаво выглядящим мужчиной, лет шестидесяти, на нем был дорогущий черный фрак, а пол лица скрывала атласная полумаска с вороньим клювом. Рядом с ним стояла его жена. Шону она была мачехой, из светских хроник я узнала, что мама Шона умерла при рождении, и его отец, спустя три года женился во второй раз. О, она была чрезвычайно красивой, длинное бордовое платье, великолепная прическа, золотая полумаска сквозь которую на тебя глядят пронзительные карие глаза. Все в ней было прекрасно, даже руки, затянутые в длинные перчатки, и прекрасно подобранные драгоценности украшающие изящную фигуру. Шон поклонился, я присела в реверанс.
- Отец, это моя девушка, ее зовут Анна.
Я отметила, что Шон представил меня только отцу. Присев я сквозь опущенные ресницы заметила тень неудовольствия на лице его мачехи, но она все же смогла произнести:
- О, Шон, у тебя оказывается прекрасный вкус.
- Этим он в отца, - произнесла я и присела еще глубже.
- О, какое очаровательное дитя, - произнесла она, и в ее голосе читалось удовольствие.