Дейк вернулся в Филадельфию, назад в свой дешевый номер. Брэнсон смог бы его понять. Но он мертв. Патриция, настоящая Патриция, тоже мертва. И Оливер Криндл. И даже, в некотором смысле, Карен.
Он сидел у края столика, скрестив длинные ноги, и попытался спланировать дальнейшие действия. "Они" не могут быть всюду. В мире должно быть не мало мест, да, наверное, и в Штатах таких мест хватает, где он вне досягаемости, где он сможет спокойно решить, что же ему делать дальше со своей жизнью.
Кто-то должен ему поверить! Странно, каким важным это для него стало.
Он больше не может рисковать, пробуя заставить поверить ему знакомых. Это должен быть совершенно посторонний человек. Его нужно будет самым тщательным образом выбрать. И демонстрацию своих сверхъестественных способностей он должен будет произвести там, где вероятность перехвата будет минимальной.
Он шел по городу, рассматривая лица прохожих, вглядываясь в их глаза столь внимательно, что они начинали чувствовать беспокойство. Его подготовка позволяла ему теперь лучше читать лица. Он видел их пустые заботы, страх, отсутствие цели, стержня. Он отмеривал одну милю за другой. Он не смог найти ни одного человека, чья надежность не вызывала бы у него сомнений. В сумерках он забрел на старый ржавый мост через реку Делавэр. Неужели, думал он, ни в одном городе не найдется человека, лицо которого будет внушать безоговорочное, инстинктивное доверие.
Огни на мосту не горели. В нескольких ярдах впереди Дейк увидел девушку, которая серой тенью стояла у перил моста. Белым пятном мелькнуло ее лицо, когда она стала перелезать через перила.
Он бросился вперед так быстро и бесшумно, как только мог. Она услышала его и попыталась ускорить движения. Дейк крепко обхватил ее за тонкую талию и стащив с перил, поставил рядом с собой. Она стояла очень тихо, с опущенной головой, и слегка дрожала.
– Вы уверены, что хотите сделать это? – спросил Дейк.
– Да, – ответила она еле слышно.
Дейк зажег спичку, защищая ее ладонью от ветра, и, мягко взявшись за подбородок, поднял ее лицо к свету и внимательно посмотрел на нее. У девушки было тонкое юное лицо, измученное и хрупкое. Она отвернулась от него.
– Я все равно сделаю это, – тихо сказала она, – рано или поздно.
– Причина настолько серьезна?
– Конечно.
– Не буду с вами спорить. Я принимаю ваш ответ: да, у вас действительно есть все основания для самоубийства. Как вас зовут?
– Мэри.
– Предположим, у вас будет шанс сделать что-нибудь… что может оказаться полезным, а потом позднее, вы сможете завершить начатое дело. Вас не заинтересует такое предложение?
– Что-нибудь полезное. Странно, что вы употребили именно это слово. У нее был тихий голос, но речь была чистой, артикуляция четкой.
– Вы должны будете принять мои слова на веру. Пока я ничего не могу вам объяснить.
– Осветите свое лицо, я хочу посмотреть на вас.
Он зажег еще спичку. Она взглянула на него.
– Скорбь всего мира, – мягко сказала она.
– Что вы имеете в виду?
– В вашем лице. В ваших глазах. Я работаю… раньше работала в дереве, камне и глине, в любых материалах, которым может быть придана форма. – В последних отблесках заката он увидел, как она подняла руки, сжатые в кулаки. – Ваше лицо подошло бы какому-нибудь древнему герою. А как вас зовут?
– Дейк.
– Я сделаю то, что вы хотите. Но никаких вопросов. Это займет много времени?
– Неделю, или немного меньше. Я пока не знаю.
– Я не знала, что потребуется так много времени.
– Должен сказать вам одну вещь, Мэри. Вы должно быть человек, которому… нечего терять.
– У меня есть один вопрос. В этом есть что-то криминальное?
– Нет.
– Хорошо. Но сначала мне нужно что-нибудь поесть. Я очень голодна.
Они нашли маленький, ярко освещенный ресторанчик, и здесь Дейк впервые смог как следует ее рассмотреть. У нее были длинные, прямые, темные волосы. Она была одета в серый костюм и белую блузку – все вещи хорошего качества, но помятые. Она была совершенно не накрашена. Дейк почувствовал, что она лишена претензий и тщеславия. Она имела свой собственный стиль. Больше всего Дейка заинтересовали ее руки. Это были хорошие твердые руки, с короткими уверенными пальцами и безукоризненно чистые, как у хирурга.
Она ела с громадным аппетитом, но ее движения не теряли точности. Она была аккуратна, как домашняя кошка. Дейк сидел, курил и смотрел на девушку.
Наконец, он сказал:
– Я не буду вас ни о чем расспрашивать. Но для того, чтобы объяснить вам мое положение, я должен опираться на привычные для вас понятия. Иначе наш разговор не будет иметь никакого смысла. Как вы… воспринимаете жизнь, какое место вы отводите человеку в его среде обитания?