Косанский поднялся со стула, пристально посмотрел на следователя и вдруг усмехнулся.
— Так это все из-за нее? А я не верил, когда Захар говорил, что начальник полицейский до безумия влюбился в нашу кралю. — Он еще раз хохотнул куда-то в усы и покачал головой. — Послушай моего совета, уж я-то ее знаю. Не пленись ее красотой. Девка она хитрая, расчетливая, вокруг пальца обведет и без штанов оставит.
— Буду иметь в виду.
Барон подошел к Штольману и протянул руку.
— Что ж, договорились. По рукам.
— Простите, но часы я вынужден пока забрать.
— Чего? – Косанский от недоумения вскинул брови.
— Это все еще улика, необходимая для предъявления обвинений злоумышленникам. Завтра я их вам верну.
Глаза цыгана вдруг недобро блеснули, и, понизив голос, он добавил:
— Но, если через сутки не явишься, я сам приду. Подложу Зару вон под Тимура, а тебя смотреть заставлю. Усек?
Штольман с силой сжал набалдашник трости и стиснул зубы, но взгляд Косанского выдержал. Тот опять засмеялся, делая шаг назад.
— Во как желваки заходили. Не теряй голову, фараон. Из-за бабы-то.
— Так, где она? — натянутым голосом сквозь зубы Яков Платонович прервал его напускную рисовку.
— Здесь. Тимур, — кивнул он молодому мужчине, и тот, выйдя в узкий коридорчик, открыл дверь кладовки. Штольман видел, как оттуда вышла черноволосая цыганка, и невольно нахмурился. Он пытался убедить себя, что это Анна, но глаза отказывались верить.
— Яков Платоныч, — она бросилась к нему, как к спасителю, и ухватила за рукав. Он положил ладонь поверх ее руки, сжимая, поглаживая, предлагая единственное доступное в данный момент утешение.
— Завтра в полдень, — барон подвел итог их встречи. Штольман кивнул и, перехватив Анну за руку, развернулся к двери.
Они молча прошли через двор, вышли за калитку и направились к все еще ожидавшему экипажу. Мужчина по-прежнему не выпускал хрупкую девичью кисть, помог подняться в пролетку и, лишь строго скомандовав «В город. Поживей», посмотрел на свою спутницу. Посмотрел открыто и как-то по-особенному.
— Анна… Викторовна, это в самом деле вы?
Она вдруг вся преобразилась. В глазах будто расцвела весна, наполняя их светом и теплом. Губы дернулись в робкой улыбке, и несмелая радость озарила ее лицо.
— Вы верите… — прошептала она и кинулась ему на шею, стискивая в крепких объятиях. Штольман нерешительно положил ладонь ей на спину и, наконец, с облегчением выдохнул. На мгновение прикрыв глаза, он медленно провел рукой вверх и вниз по спине девушки, в очередной раз уверяясь в словах Петра Ивановича – смотреть лучше не глазами.
— Простите, что не поверил сразу, — извинялся Яков Платонович. Анна отпустила его и отстранилась. Глаза ее были влажными, но она улыбалась.
— Ну, что вы… — покачала она головой, готовая простить ему все на свете. Штольман смутился.
— Как… такое возможно?
— Не знаю, — она весело и как-то беспечно пожала плечами. — Полагаю, Зара научилась выходить из тела.
Мужчина снова озадаченно нахмурился. Анна поспешила пояснить.
— Ну, то есть не она, а ее душа. Она, кстати, приходила ко мне этой ночью. Сказала, что спит. Знаете, я читала у Кардека о нечто подобном. Он пишет, что если вызвать дух спящего человека, то он не проснется, пока душа не вернется на место. Что если Зара сама обучилась этим переходам?
— Как бы то ни было, скоро мы все вернем на место. А пока вам надо отдохнуть. Я отвезу вас домой.
— Это вы так про мой фургончик в цирке? — улыбнулась девушка.
— Я… — Яков Платонович поморщился, — совсем из головы вылетело, что вы не можете вернуться к родителям. — Он тяжело вздохнул. — Но и в цирк я вас не пущу.
Через час пролетка остановилась около гостиницы. Портье растерянно выглядывал из-за конторки, выдавая господину Штольману ключи от его номера, и послушно кивнул на просьбу принести горячей воды.
— Хоть какая-то польза от чужой внешности, — проговорила Анна, с волнением переступая порог комнаты.
— Простите за неудобства… — начал мужчина, но она его тут же перебила.
— Нет-нет, никаких неудобств. Вовсе нет.
— Вы отдохните. Я сейчас попрошу принести вам обед в номер. А там, бог даст, ночевать будете уже в своей комнате… в своем облике.
— Спасибо.
Он кивнул и вышел, прикрыв за собой дверь.
Комментарий к Часть 15
Дорогие читатели! Спасибо всем, кто ждал, так аккуратно пинал и подталкивал, не позволяя моей совести задремать. Спасибо всем, кто дождался. А впереди у нас осталась последняя заключительная глава.
========== Часть 16 ==========
Из гостиницы Штольман направился прямиком в управление. Необходимо было допросить Нимфу, тем более что теперь имелся рычаг давления – покушение на полицейский чин. Однако в участке выяснилось, что «буйная преступница при задержании оказала сопротивление, отстреливаясь из револьвера, и дабы сокрушить упорную лиходейку, городовым пришлось в свою очередь тоже применить оружие. В результате чего побег госпожи Рыжковой окончился на столе доктора Милца», как изволил выразиться один из новеньких служащих, чьей фамилии Яков Платонович еще не успел запомнить.
— Так что убили ее? — опешил следователь.
— Никак нет. Ранена она. Доктор оперирует.
— «Окончился на столе…» — Штольман пронзил подчиненного таким суровым взглядом, что тот невольно вжал голову в плечи, желая и вовсе провалиться сквозь землю. Яков Платонович схватил с вешалки котелок и вихрем промчался мимо растерянного городового, бросив на ходу, что сошлет его к Рябушинскому опусы строчить.
В больнице фельдшер пояснил, что ранение Рыжковой несерьезное – в плечо – и доктор уже заканчивает. Через пару часов пациентка придет в себя и можно будет ее забирать. Штольман наказал городовым, дежурившим у операционной, везти задержанную в управление, как только очнется. Сам же следователь направился в ресторацию пообедать и отчитаться перед полицмейстером, который, как уже доложили, все утро пытался отловить начальника сыскного отдела.
Так промотавшись по городу считай впустую, Яков Платонович вернулся в гостиницу пару часов спустя. В нерешительности замерев перед номером, он осторожно постучал. За дверью послышалось тихое «Войдите». И вновь игры разума на мгновение сбили мужчину с толку. По дороге сюда, раздумывая об Анне, он видел в мыслях ее привычный и давно знакомый образ, и вид цыганки его немного обескуражил. Штольман отвесил себе воображаемую оплеуху. С какой стати вообще его мысли стали вращаться вокруг барышни Мироновой, спящей в его номере. Не по делу все это. Тряхнув головой, мужчина вошел и прикрыл дверь.
— Анна Викторовна, удалось отдохнуть?
— Да, спасибо. — При виде его она отложила в сторону одну из его книг и несмело улыбнулась. Ему даже показалось, что в темных глазах мелькнул голубой отблеск, и губы изогнулись изящно и скромно, в точности как он помнил, хоть и не ожидал от этого лица. Или это все его воображение? Анна указала мужчине на диван рядом с собой и спросила: — Есть новости?
— Да. Преступники задержаны и вскоре будут в управлении.
— Кто?
— Терентьев и его Нимфа.
Нахмурившись, девушка отвела взгляд. На лице отразилась досадливая задумчивость – выражение, выдававшее ее внутреннее недовольство собой и копошащееся, назревающее разочарование в людях, приходящее на смену ее наивной доверчивости. Удивительно, как она до сих пор, повидав столько преступлений, умудрялась сохранять в себе чистосердечие и веру.