Балаганчик дона Кристобаля

Кристобаль. Нет. Однако в молодости я служил у некоего дона Панталеоне во Франции и в Италии. Впрочем, то, что было со мной, вас не касается. Трепещите! Все должны трепетать передо мной, трепетать, карахорум!

Мать. Я уже трепещу!

Кристобаль. Ну то-то! Позови Роситу.

Мать. Роситаааа!

Росита.

В чем дело?
Замуж хочу я
за бычка-сосунка,
за шакала,
за лошака,
за генерала,
ради такого дела
я бы пошла за кого попало.

Кристобаль.

Ай, какие ляжки
у этой милашки!

Мать. Хочешь замуж?

Росита. Хочу.

Мать. Хочешь жениться?

Кристобаль. Хочу.

Мать. О, только не обижайте ее. Ах, как жалко мне доченьку!

Кристобаль. Дуй к священнику.

Мать уходит с причитаниями. Кристобаль и Росита об руку идут в церковь. Колокольный звон.

Поэт. Видали? И все же лучше, если все мы над этим посмеемся. Луна — белая орлица. Луна — курица-несушка. Для бедняков луна — каравай хлеба, для богатеев — белый атласный пуфик. Но дону Кристобалю и донье Росите не до луны. Конечно, если бы режиссер пожелал, дону Кристобалю привиделись бы водяные девы, а донья Росита в третьем действии могла бы украсить волосы инеем, ибо снег означает невинность. Но хозяин театра держит действующих лиц в железном сундучке и показывает их только шелкогрудым сеньоритам с придурковатыми носами и бородатым кабальеро, которые шляются в клуб и говорят: ка-рам-ба! А на самом деле дон Кристобаль вовсе не такой и донья Росита тоже.

Режиссер. Эй, кто это там мелет вздор!

Поэт. Я говорю, что они уже женятся.

Режиссер. А вы не лезьте не в свое дело. Кабы у меня была такая выдумка, как у вас, я бы вас давно выставил.

Кристобаль. Ай, Росита!

Росита. Ты перепил?

Кристобаль. Я бы хотел быть из одного вина и сам себя вылакать. Ха, ха! А чтобы мое пузо было большим пирогом, большущим пирогом со сливами и бататом. А ну-ка, Росита, спой что-нибудь.

Росита. Сию минуту. (Поет.) Что тебе спеть? Канкан Гойкоэчеа или марсельезу Хиля Роблеса?[2] Ой, Кристобаль, мне страшно! Что ты со мной собираешься сделать?

Кристобаль. Я сделаю тебе муууууууу.

Росита.

Ай, ты меня не станешь так пугать.
А в полночь что ты со мной сделаешь опять?

Кристобаль. Я сделаю тебе аааааааааа.

Росита.

Ай, ты меня не станешь так пугать.
А в три часа ночи что ты со мной сделаешь опять?

Кристобаль. Я сделаю тебе пиииииииии.

Росита.

И, если не будешь спать,
увидишь, как моя птичка начнет летать.

Кристобаль. Ух, моя Росита!

Росита.

Ты перепил,
сосни, чтобы набраться сил.

Кристобаль.

Поспать придется,
авось мой щегол встрепенется.

Росита. Да, да, да, да.

Кристобаль храпит. Входит Куррито и обнимает Роситу.

Слышится громкое чмоканье поцелуев.

Кристобаль (просыпаясь). В чем дело, Росита?

Росита. Ай, ай, ай! Ты что, не видишь, какая громадная луна? Какое сия-а-а-а-ние! А это моя тень. Тень, уходи!

Кристобаль. Прочь отсюда, тень!

Росита. Тебе луна мешает, да, Кристобаль? Но может, ты еще соснешь немного?

Кристобаль.

Отдохну-ка я до зари,
авось проснутся мои сизари.

Росита. Угу, угу, угу.

Появляется Поэт и целует Роситу. Кристобаль просыпается.

Кристобаль. В чем дело, Росита?

Росита. Тут так темно, что тебе не видать. Это… это… коклюшки для плетения кружев. Слышишь, как они постукивают?

Звуки поцелуев.

Кристобаль. Что-то уж слишком сильно постукивают.

Росита.

Довольно, уходите, коклюшки!
Почему бы, Кристобаль-душка,
тебе еще не вздремнуть на подушке?

Кристобаль.

Повернусь-ка я на другой бок,
авось отдохнет мой голубок.

2

Здесь высмеиваются два реакционных политических деятеля Испании начала 30-х годов — откровенный монархист Антонио Гойкоэчеа и выдававший себя за сторонника республики Хосе Мариа Хиль Роблес.