Порой глухарь,
Как пономарь.
На ухо туг,
Не слышит звук!
— А пономарь это кто? — озвучил очередной вопрос Арсений.
— Звонарь, что в колокола бьёт на звоннице, отчего он со временем и слышать начинает плоховато. А глухарь птица особая — весьма древняя. Этот токовик существует со времён эпохи мамонтов.
— Ого! — подивилась Нина и вздохнула. — жаль, что они вымерли.
— Мамонты не вымерли. Они переродились.
— Как переродились? — девочка выронила жёлудь и уставилась на старика.
— Всё было так…
И дед Тихомир пустился в очередное повествование:
Сказка про Глухаря и Мамонта
В древние, глубокие времена мамонтам жилось привольно и вольготно. Еду было вдоволь, а врагов у них не было. Но тут напасть случилась — холода нагрянули, морозы ударили. Снега толстым покровом накрыли всё вокруг, льды с севера плитами поползли, стужа лютовать принялась.
Мамонты на первых порах посчитали, что зима раньше срока пришла и совсем не озаботились. Подумаешь, суровые денёчки! Десятком больше, десятком меньше! Перетерпим, выдюжим, осилим! Мамонт ведь могуч, жилист и живуч!
И впрямь: шкура у мамонта толстая, шерсть длинная, кровь горячая. Ходят мамонты спокойно, холода не страшатся, дрожи не ведают. Всё бы ничего, да вот незадача, снега такими слоями устлались, что до травушки-муравушки не добраться. Они его и ногами гребут, и бивнями роют, и хоботами ворошат, а всё зазря да без толку. Листву, что осталась на деревах пооборвали, ветки обглодали, кору со стволов обгрызать взялись, а потом крепко задумались. Выходит, что напасть в беду обратилась! Если снег не растает, голода не миновать. Сбились мамонты в кучу, думают, как быть.
Тут глухарь пролетал мимо. Уселся на сосну, глянул вниз на мохнатые туши и спрашивает:
— Что сгрудились? Греетесь?
— Мороз нам нипочём. — ответил вожак. — А вот еды для нас тут почти не осталось. Ума не приложу, где её добыть.
— Так сосен, елей и можжевельника повсюду уйма!
— Это для тебя, глухаря, хвоя — зимний корм. Съел и стал сыт, бодрым на вид! А нашим животам зелёные иголки не годятся.
— Оно всё так. — ответствовал глухарь. — Хвойку жую, да на воле живу. А коль иголочки еловые да сосновые вам не по нутру, то кору обдирайте!
— Пробовали. И кору обгладывали и ветки обгрызали. Такая пища нам не годится. Желудки от них крутит.
Примолк пернатый советчик, покрутил головой и выдал:
— Ступайте на юг!
— На юг? — загудели мамонты.
— Ну да! Туда все перелётные птиц отправляются. Ведь там нет снега и еда никогда не кончается. Но та сторонка не для нас. У нас, у глухарей, полёт тяжёлый. Не преодолеть нам такого долгого пути, да к тому же здесь мы всегда прокормимся, а от стужи научились в снегу прятаться. Плюхнешься в него с высоты ветки, и лежишь там покойно, точно в белом пуху. Над головой холод, а в сугробе тепло. Ну, а вам, мамонтам, за теплом и пищей на юг следовать надобно. Ваша порода выносливая, выдержите переход.
От стужей и вьюг
Идите на юг!
Там солнцем нагрето
И вечное лето.
Послушали мамонты птицу да и отправились туда, куда зима не добирается и теплынь ласковая царствует. Шли они долго. Через леса, горы и реки. Чужой сторонкой, путём-дорогой неведомой, тропами нехожеными. И с каждым днём их долгого и тяжёлого похода от сильного голода и усталости у них стали уменьшаться бивни и выпадать клочьями шерсть. Затревожились мамонты, посчитали, что они заболели и дни их сочтены.
— Зря мы послушали этого глухаря и направились в безвестные страны! — роптали обессиленные животные. — Давайте вернёмся!
— Надо потерпеть. — уговаривал сородичей вожак. — Глухарь не мог нас обмануть.
— Откуда ему знать о юге! Он же сам сказал, что туда он никогда не латал!
— Не летал, но другие птицы там бывали! — Вожак задрал хобот вверх и призывно затрубил. — Пути назад нет! Там погибель!
— А что если там уже начал таять снег? — спросил один молодой мамонт.
— И в самом деле! — поддержали его товарищи. — Никто не знает, сколько нам ещё брести, а обратную дорогу каждый вспомнит!
Стадо разделилось на две части: одни стояли за вожака, другие — за молодого мамонта. И тут вожак вновь поднял хобот и втянул в себя воздух.
— Чуете? С юга тёплым ветерком повеяло.
— Что? Где? Откуда? — посыпались вопросы и животные принялись делать большие вдохи. — Мы ничего не чувствуем!