***
Через два дня огород сверкал прополотыми и политыми грядками, а бывшие «арестанты» выгуливали Катьку на склоне горы. Приближался полдень, пекло солнце, было жарко. Леха лежал в траве и смотрел в безоблачное небо. Митя сидел рядом, не выпуская из поля зрения бестолковую, с точки зрения мальчишек, козу – та несколько раз терялась, и искать ее приходилось по всему району.
– Как думаешь, поймали шпиона? – Митя размахнулся и кинул камень в кусты, чтобы отпугнуть Катьку, оборвавшую листья внизу и теперь тянувшую шею выше.
– Наверное. Видел, как за ним побежали наши? Их было много, а тот один. Может, окружили, и закричали «сдавайся!», а тот выхватил нож и…
– А дядя Костя ни с кем про это не говорил? – перебил Митя, зная, что друг, увлекаясь, мог долго фантазировать.
– Не, не видел. Я в мореходку пойду, как семь классов закончу, – неожиданно сообщил вдруг Леха.
– Мы же хотели в разведчики? Вместе? – Митя растерялся. Ему в мореходку совсем не хотелось.
– Нет. В мореходку.
– А я тогда пойду учиться на военного следователя, мне баба Вера сказала, что это хорошая профессия, только нужно хорошо учиться и привыкать к дисциплине.
– Ме-е-е-е! – раздалось совсем рядом.
– Домой просится, – Митя встал, отряхнул штаны, вытер подошвы ног о траву и надел сандалии, – пойдем? А то совсем сжаримся тут скоро.
– Пойдем через площадь. Так быстрее, – Леха перехватил у Мити веревку с козой и начал быстро спускаться по склону, подпрыгивая, если в ногу впивался камень – он, в отличие от друга, бегал босиком.
На площади в такую жару никого не было, только у своей будки сидел Семен и курил. Он издалека помахал мальчишкам, затушил папиросу в песке, в железном коробе позади будки и ушел внутрь.
– Я же буду капитаном, – Леха внезапно остановился, и Катька толкнулась ему в спину мокрым носом.
– И что? – Митя тоже остановился.
– Я буду курить трубку, понимаешь? Нужно попробовать. Я сбегаю, накопаю в песке папиросных окурков, Семен не заметит, да и не нужны они ему. А ты тут пока побудь.
– Зачем тебе курить? Это плохо. Дядя Костя же не курит!
– У него ранение в легкое было на войне, ему нельзя, – отмахнулся Леха, и перебежками, чтобы Семен не увидел его из окна, добрался до будки и скрылся за стеной.
Оттуда спустя минуту послышался призывный свист. Митя растерялся. Идти с козой? Или куда ее? Он огляделся. Да ладно, он недолго. И бросив веревку, помчался на свист.
– Смотри! – Леха приложил палец к губам, вытащил из-за спины руку и разжал кулак. На потной ладони лежало пять окурков. От немецких папирос.
– Ты где взял?!
– В ящике, в уголке прикопаны были. Что думаешь?
– Надо отнести дядьке Степану, участковому. А он отнесет кому надо. Видел, он ночью тогда с военными приходил? Им и отдаст.
– Ты понимаешь, Митяй? Это же Семен того гада отпустил, шпиона! – возбужденно зашептал Леха, – он сам на берегу и сигналил, показывал, где встреча. А когда услышал, что мы бежим, сделал вид, будто дерется с ним. Может, теперь шпион здесь скрывается, в будке. И ночью выходит покурить! Немецкий это шпион, раз курит такие папиросы. А вдруг, пока мы к участковому ходим, он скроется? Нет, Митька. Я буду за будкой следить, а ты отнеси окурки участковому. Беги быстрее. Я вон в тех кустах спрячусь.
Не успел Митя скрыться, как на пороге показался Семен. Был он одет по-походному, в куртку, несмотря на жару, с рюкзаком за плечами и толстой палкой в руке. «В горы, видно собрался, – подумал Леха, – поэтому оделся тепло, а в рюкзаке, наверняка взрывчатка, завод наш собрались взрывать, гады!» И стал ждать появления шпиона. Но Семен постоял, настороженно оглядывая пустынную площадь, запер дверь и направился прямо к Лехе.
Леха сжался в крошечный комок и замер, дыша через раз. Но глаза оставил открытыми. Так учил отец. Смотреть опасности в глаза! Семен прошел мимо кустов, за которыми притаился Леха, и, тяжело опираясь на палку, стал подниматься вверх.
Запоздало Леха подумал, как же сообщить Митяю и военным, куда они пойдут? Как же их найдут? Потом вспомнил, как они играли в разведчиков с пацанами на соседней улице. Тогда они с Митяем уговорились оставлять тайные знаки, чтобы знать, куда пошел напарник. Значит, Митя поймет, если увидит сломанные ветки. И взрослым покажет. И он, прячась, отстав от Семена на приличное расстояние, так, чтобы видеть только голову и плечи, начал преследование.
Двигались они, как определился Леха, в сторону старой Генуэзской крепости. Семен шагал широко, несмотря на покалеченную ногу. Но Леха не отставал, хотя порядком подустал спустя час. Ему же приходилось еще искать по пути подходящие, видные издалека ветки деревьев и кустарников, ломать, так, чтобы Митя увидел. А еще очень хотелось есть. Завтрак был давно, рано утром – краюха хлеба с огурцом и стакан кваса. Обед уже прошел, солнце катилось вниз. Семен шел, не останавливаясь, опустив голову вниз, словно рассматривая что-то под ногами. В какой-то момент, когда Леха отвлекся, ломая очередную ветку, Семен вдруг исчез. Они шли вдоль крепостной стены, прямо, никуда не сворачивая, и в первый момент Леха растерялся. И даже запаниковал. Как он мог отвлечься? Он что, потерял того, кто приведет его к шпиону? И Леха принялся отчаянно рыскать зигзагом по широкой полосе у стены. Один раз ему показалось, что он слышит голоса. Немецкую речь. «Бу-бу-бу» доносилось глухо, как из-под земли. Леха подкрался к месту, откуда доносились голоса как можно ближе. Потом пополз. Голоса раздавались все громче. Леха приподнял голову над травой, ничего и никого не увидел и встал на четвереньки. И внезапно провалился вниз, довольно глубоко, а пока летел, ободрал живот и больно ударился коленом.