Несмотря на проснувшееся бешенство, Ястер Олм все-таки справился с желанием продолжить столь захватывающий допрос и поручил заняться этим делом рьё Шамору. А после того, как все лишние покинули помещение, взял себя в руки, поблагодарил меня за помощь и спросил, какие именно знания я бы хотел получить в обмен на амулеты.
Ответ на этот вопрос был давно готов, и я его озвучил:
— Мне любопытно сравнить ваши плетения по всем известным школам магии с нашими.
— Честно говоря, плетение Разума, только что использованное вами, намного сложнее, чем то, которым пользуюсь я… — подал голос один из советников, оказавшийся личным разумником ан’рьё. — Значит, как минимум в этой школе ваши знания намного серьезнее наших.
— Дед так и говорил… — «нехотя признался» я. — Но я все равно надеюсь найти в ваших плетениях хоть что-нибудь новое. Поэтому в худшем случае, то есть, если не найду ни одного интересного плетения, подарю вам два амулета иллюзии. Ну, а в лучшем обменяю новые знания на еще парочку и перстень с пространственным карманом…
…Договор о мире и сотрудничестве между Елисеевыми-Багряными и родом Талм заключили через полчаса. О том, что текст брался не с потолка, а диктовался дедом, а правки либо принимались, либо отвергались всем «научным крылом», Ястел Олм, естественно, даже не догадывался, так что преисполнился глубочайшего уважения к моему уму и деловой хватке. А потом в кабинет началось паломничество магов, артефакторов, архивариусов и кого-то там еще. И с каждым пришлось возиться. Мне. Под улучшенным восприятием, просветлением, восстановлением и бодрячком, активируемым по откату! Как? Контролировать правильность принесения каждой клятвы Силой о нераспространении информации; изучать схемы каждого плетения, формируемого в линиях Силы какой-нибудь школы или демонстрируемые в запыленных свитках; формировать аналоги в Молнии, «читаемой» камерой комма, и запечатлевать с нескольких сторон; передавать «донорам» вопросы деда; спорить; выражать рекомендуемые эмоции и много чего еще. В общем, к моменту, когда это мероприятие, наконец, закончилось, мне хотелось либо повеситься, либо застрелиться.
Увы, пролетел и с тем, и с другим: самодержец, донельзя впечатленный «моими» познаниями в теории магии и работоспособностью, рассыпался в комплиментах и намекнул, что хотел бы выслушать итоговые выводы, так что мне пришлось отвечать на славословия, отправлять Борисычу и Игнату Петровичу информационный блок, озвучивать ан’рьё их вердикт, отдавать обещанные артефакты, загружать в перстень покупки, сделанные в торговой слободе, и… плестись на прием в нашу честь.
Не отдохнул и там. Ни морально, ни физически: «злобная бабка», не захотевшая сваливать в Замок вместе со страшно довольными научниками, продолжала набирать информацию об этом мире, причем именно через меня! И не только «пассивно». Вот я и изображал передаточное звено, обсуждая с придворными проблемы внутренней и внешней политики Арле, экономику, налогообложение, магию, музыку, литературу, искусство, падение нравов у современной молодежи и даже чрезмерную развратность женских бальных платьев этого лета! А ведь все вышеперечисленное было только одной стороной медали — на второй меня рвали на части местные аристократы и аристократки, задавая вопрос за вопросом, приглашая в гости, намекая на все, что можно и нельзя, включая близость в каком-нибудь алькове; ко мне цеплялись юные и не очень юные герои, оскорбленные в лучших чувствах всеобщим вниманием «к какому-то проходимцу»; к моим дамам пытались подкатить «извращенцы», решившие попробовать бабу «аж с самого Аммара», и так далее. В общем, часа через четыре после заката, когда основная масса гостей приема уже не вязала лыка и жаждала подвигов, я подошел к Ястелу Олму и заявил, что мне пора.
Он пробовал уговорить меня задержаться сначала хотя бы на десятину, затем на сутки-двое и, в конечном итоге, до утра, но я остался непреклонен. Поэтому где-то минут через двадцать вошел в «сияние», наощупь сел на свое сидение, захлопнул дверь, подставил щеку под поцелуй соскучившейся Лары и сообщил, что к машине вот-вот подойдет пара воинов, которых надо будет прокатить до выезда из города.
— Я слышала, Рат! — улыбнулась она и врубила светотехнику, превратив ночь в день. А через минуту бросила внедорожник навстречу «поводырям», появившимся из-за ближайшего угла, притормозила прямо возле них, через внешние динамики потребовала не тупить и, подобрав балласт, рванула в том направлении, которое ей показали.