— Ты ноне тоже куда-нибудь закатишься зоревать? Али пораньше вернешься на свою дачную верхотуру? — спросила Сонька вполголоса, чуть наклоняясь к Олегу, когда он, как бы играючи, расправившись безо всякого затруднения с даровым угощением, допивал из бутылки осекнувшуюся водой простоквашу, запрокинув назад голову. По жилистой короткой шее его ходил челноком острый кадык.
— А с чего ты взяла, будто я зоревал? — вопросом на вопрос ответил Олег, вытирая ребром руки мокрые, такие жадные до сладких поцелуев губы. Поглядел на пустую бутылку, вздохнул.
Как бы угадывая намерение Олега метнуть ненужную уже посудину в заросли кустарника, Сонька вовремя вырвала ее из рук парня.
— Я все-о доподлинно знаю! Меня не проведешь! — пропела журчащим шепотом Сонька.
Она собиралась сказать что-то еще, но тут в Светлужке хлобыстнулась здоровенная рыбина, поднимая столб радужных брызг, и Олег, словно ужаленный, вскочил, присел на корточки.
— Хо-хо, и штука! — весело охнул он. — Зараза щука, похоже, играет! — Послушал-послушал и, сокрушенно вздыхая, добавил, разводя руками: — С бредешком бы в полночь. Да гадюк боятся все. Никого подбить не могу. А рыбищи этой самой развелось в Светлужке!
Сонька точно в ознобе передернула плечами.
— Одни сплошные ужасти: с бредешком, да ночью!.. Никого не подобьешь, головой ручаюсь.
— Уехать мне, что ли, от вас? — не слушая Соньку, заговорил, как в бреду, Олег, уставясь тоскующими глазами на Светлужку, на бодро шагавших лошадей на той стороне, запряженных в конные грабли. — Укатить бы куда-нибудь… хоть на край света! Мотнуть на Каспий али на Белое? Или, может, на Курилы? Какие там люди: ни штормов не боятся, ни холодов, ни землетрясений! Встретил этими днями морячка с Сахалина. В отпуск к матери в Жигулевск прикатил. На сейнере там робит. Вот у них на Сахалине, — и, перебивая сам себя, заговорил скороговоркой совсем о другом: — Поймаю председателя… «Так и так, выложу, — не переведешь на сенокос… Все готов делать: и копнить, и стога метать. Не переведешь, скажу, на мужскую работу, сбегу из бабьей бригады! Сбегу, так и знай! Больше сил моих нет! Не желаю больше посмешищем быть на всю округу!»
— Ой, касатик, не пужай, — всплеснула Сонька ладошками. — Чем тебе у нас худо? Ты же как у Христа за пазухой!
И она, привстав, шаловливо дернула Олега за свисавший на крутой лоб смешной, уже подсохший хохолок.
Олег качнул головой, отстраняясь. И снова прилег на траву, уткнувшись лицом в сложенные крест-накрест руки.
Не везет ему в этом году.
Зимой, едва успел окончить в Брусянах, районном городке, курсы трактористов, как сразу же на пятнадцать суток угодил в кутузку. Кому ни расскажи, никто не поверит!
Накануне отъезда домой в Актуши отправился Олег навестить приятеля. Шагал в приподнятом настроении, игривый мотивчик из модного кинофильма насвистывая, совсем не чуя нависшей над его головой беды.
А беда поджидала Олега неподалеку от той улицы, где жил приятель — тоже выпускник курсов.
Выйдя из тесного проулка на сине-белую сугробистую площадь, он чуть ли не носом к носу столкнулся с конопатым пацаном в полушубке нараспашку. Хилый с виду мальчишка с непонятным нормальному человеку ожесточением бил палкой лохматую кошку. Кошка не могла сбежать от мучителя — тот привязал ее за облезлый хвост веревкой к телеграфному столбу.
Возмутился Олег. Подбежал к сопливому балбесу, вырвал из его рук палку.
— Она тебе помешала? Помешала, спрашиваю?
А тот даже не испугался.
— Ничейная кошка! Чего привязался? — И, сверкая нахальными глазищами, настойчиво потребовал: — Отдай мою палку!
— Я тебе отдам! — пригрозил Олег. И для острастки замахнулся увесистой дубиной. — Пшел вон, обезьяныш!
И в тот же миг кто-то сзади рванул Олега за руку, а потом сбил его с ног. Когда же Олег, превозмогая боль, поднялся из сугроба, перед ним стоял здоровенный мордастый детина в косоворотке без пояса.
— За что? — поинтересовался Олег, пальцами соскребая со щеки красную снежную кашицу.
— Ученым будешь! Попробуй в другой раз моего сынка только пальцем тронуть! — ответил детина с завидным хладнокровием.
— Живодер он… твой сукин сын! — сплюнул Олег, собираясь идти своей дорогой.
Но отец мальчишки еще раз звезданул Олега по скуле. Тут уж Олег не стерпел и тоже ударил мужика кулаком, норовясь попасть по сопатке.
«Живодер», вероятно, уже привыкший к такого рода потасовкам, на всю площадь заголосил благим матом:
— Помогите! Папаню убивают!.. Караул!