Инженер замолчал. Сколько-то там минут мы шли молча. Но вот он нагнулся, бережно сорвал лиловатый подснежник, спрятавшийся под кустиком бересклета.
— Гляньте-ка… чудо весны! — снова заулыбался Березин. — Какие краски, какая…
Неожиданно сконфузившись, он отвернулся.
— Мальчишкой, помню, сколько у нас их тут было! Прямо из-под снега тянулись к небу подснежники, — сказал я, сам не зная к чему.
Инженер промолчал.
Чуть погодя мы вышли на просторную поляну с горячими на диво пятнами света.
— Вот и дороги, — проговорил я. — Признаться, что-то нетвердо помню, по какой из них советовал идти Лукьяныч.
— Кажется, по той, что влево тянется, — ответил, помешкав, Березин.
— А не по той, которая вправо?
— Ну, пойдемте по этой, — покладисто согласился инженер. — В конце концов мы так и так выйдем к Волге!
И мы свернули на заброшенную давным-давно дорогу, убегавшую неторопливо вправо к не одетому еще перелеску.
Ветер все набирал и набирал силу. Он теперь дул с гор, прямо нам в лицо — сырой и холодный. А по всему небу уже паслись белые облака-коровы с дымчатыми пятнами на раздутых боках.
— Пожалуй, старик не зря пророчил, — обронил Березин, застегивая на все пуговицы плащ. — Как бы к ночи того… дождя не подуло. Нам поторапливаться надо.
Прибавили шагу. Под ногами шуршала и шуршала рыжевато-бурая полуистлевшая листва — мертвая, никого теперь не радующая. То тут, то там, блеснув чистой бирюзой, гасли лужицы в колеях дороги.
С куста бузины, подпустив нас совсем близко к себе, сорвалась сойка. Расправив свои яркие крылья, она плавно пропарила совсем низко над землей и бесшумно опустилась где-то в березнячке по ту сторону дороги.
Мы прошли, наверно, около трех километров, когда осокори и осины внезапно кончились и перед нами открылись залитые полой водой луга.
— Вам это нравится? — спросил Березин как можно добродушнее. Сняв кепку, он старательно вытер платком испарину с высокого мучнистого лба.
Мне стало неловко. И тут я отчетливо припомнил все, что говорил нам перед расставанием Лукьяныч.
— А если повернуть влево и пробираться вот так… напрямки? — не совсем уверенно высказал я свое предложение.
Рывком нахлобучив на голову старую кепку, инженер посмотрел себе под ноги.
— Не пройдем. Припоминаю это место. Прошлым летом рыбачил здесь как-то. Тут неподалеку от дороги — озеро. Оно поперек острова тянется… Придется назад вертаться.
Всю обратную дорогу до поляны никто из нас не промолвил ни словечка.
Солнце в последний раз косо глянуло на землю, пронзая острым золоченым кинжалом сизовато-вишневые кустарники, коренастенькие дубки с набухшими, но еще не лопнувшими почками, и скрылось. Скрылось за тяжелыми, уже набрякшими недоброй синевой тучами.
— Объявляю перекур! — сказал решительно Березин, когда мы снова очутились на широкой поляне. — Осколком снаряда был ранен в правую ногу в конце сорок третьего. Несколько месяцев даже ходить не мог. А теперь… а теперь, как чуть натружу, — ныть начинает.
Инженер присел на пенек с покатым срезом, похожий на пчелиные соты — так он был весь издырявлен муравьями. А я опустился рядом на травянистую кочку, спиной к ветру. По острову уже разносилось протяжное завывание… Эта тоскливая «песня» не веселила душу.
Видимо, и Березину было не по себе. Он зябко ежился, морщил лоб. Так мы просидели молча с четверть часа, а может, чуть больше. Потом снова тронулись в путь.
Совсем уже стемнело, когда наконец-то вышли к Волге — усталые, продрогшие. Продрогшие до самых печенок.
Река глухо роптала. Бурно плескались о крутой глинистый берег маслянисто-черные волны.
На том, гористом, берегу, совсем не различимом в кромешной мгле, светились белые и красные огоньки нефтепромысла — неспокойные, колюче-острые.
Накрапывал дождь. И где-то далеко-далеко за Жигулевскими отрогами уже ярилась гроза. Раскатов грома здесь пока не было слышно, но прокопченный сажей небосвод то и дело пронзали раскаленные пики — размашисто, наотмашь.
О переправе через Волгу не приходилось и думать. Надо было позаботиться о ночлеге. Где-то поблизости — по моему предположению — стоял домик бакенщика. Но в какую сторону идти на его поиски, когда в двух шагах ничего не видно?
И вдруг совсем рядом затявкала собака. Березин первым тронулся с места.
— Глаза берегите, тут кусты, — немного погодя предупредил он. Под его сапогами трещали сучья.