Народа в «Эльбрусе» практически не было. Что, в общем-то, не удивило, ибо мы прикатили к нему не в пятницу вечером, а в среду в двенадцатом часу дня. Нас это, естественно, нисколько не расстроило — я качнулся в сторону самого дальнего столика у огромного панорамного окна, вспомнил, что мама рекомендовала позволять выбирать место даме, покосился на Свайку, заметил, что она смотрит в том же направлении, и прыснул.
— Проблема куда серьезнее, чем кажется на первый взгляд! — задавив улыбку, авторитетно заявила женщина, дождалась напрашивавшегося вопроса и объяснила свою мысль: — Если садиться друг напротив друга, то спиной к стене окажется только один из нас, соответственно, второму будет страшно некомфортно. Ничуть не лучше и второй вариант: столики забетонированы, а диваны достаточно массивны, значит, если сесть рядом, то сорваться с места сможет только тот, кто займет место у прохода.
— Ничего, второй, если что, сможет выйти наружу через стеклянную стену… — «успокоил» ее я, покосился на девушку-администратора, так сильно залипшую на мои радужки, что не обратившую никакого внимания на бред, который мы несли, и продолжил развлекаться: — Ну, и какой вариант в итоге выбираем?
— Первый… — вздохнула подруга, также, как и я, обратившая внимание на состояние несчастной девицы. И развела руками: — Привыкай — так будет всегда. Или купи, наконец, линзы…
…Пироги, о которых рассказывала Свайка, оказались намного вкуснее, чем я мог себе представить в самых смелых мечтах. Поэтому я чуть не сдох, но умял аж три штуки, посмотрел на Смирнову, объевшуюся как бы не больше меня, и виновато развел руками:
— Боюсь, что в ближайший час мороженое в меня не влезет, поэтому предлагаю посвятить это время поискам линз.
Таня поддержала это начинание, и уже минут через пятнадцать мы кое-как доплелись до «Манула», закинули коробку с сытным, а главное, нереально вкусным ужином в багажник, забрались в салон и растеклись по сидениям.
— Чувствую себя беременной! — пошутила женщина, продемонстрировав заметно округлившийся животик, недовольно посмотрела на экран невовремя завибрировавшего комма и недоуменно посмотрела на меня: — Абонент не из записной книжки и почему-то не определился. Пожалуй, стоит ответить — вдруг это начальство?
Я пожал плечами, откинул голову на подголовник, закрыл глаза и сразу же открыл, так как узнал голос Перовой:
— Татьяна Ивановна?
— Да, я.
— Мне сказали, что вы выехали из форта вместе с Баламутом. Передайте ему коммуникатор!
Второе предложение прозвучало не как просьба, а как приказ, и Свайка, краем глаза увидев выражение моего лица, позволила себе завестись:
— Может, сначала представитесь, а потом объясните, с какого перепугу я должна выполнять ваши распоряжения?
— Мое имя вам не скажет ровным счетом ничего, а…
— Тогда до свидания! — рявкнула невольная защитница, оборвала звонок и повернулась ко мне:
— Кто такая и что ей от тебя надо?
— Бывшая… — коротко сообщил я, немного поколебался и добавил: — Повелась на какого-то «туриста». Я их, считай, застукал, показался… этой особе, чтобы лишить ее возможности нести всякую пургу, и ушел.
— Поняла… — с искренним сочувствием в голосе сказала она, а через миг злобно ощерилась и приняла звонок: — Да?
— Елизавета Андреевна! — донеслось из динамика. — Хочу поговорить с Ратибором Игоревичем или получить номер его коммуникатора.
— Имеете полное право. В смысле, хотеть. Но у него аналогичное желание отсутствует.
Лиза и не подумала сдаваться:
— Передайте ему, что я искренне сожалею и готова загладить свою ошибку так, как он сочтет нужным!
Свайка начала отвечать на этот пассаж еще до того, как я отрицательно помотал головой:
— А разве такие ошибки можно загладить?
— Не вам решать.
— Безусловно. Но я озвучиваю не свои мысли, а то, что вижу в глазах близкого друга, характер которого успела неплохо изучить. На этом все. Всего хорошего.
— Не уймется… — предсказал я и удивился, услышав встречный вопрос:
— А ее фамилия, случайно, не Перова?
— Перова… — подтвердил я, увидел, как изменился взгляд Татьяны, и невольно напрягся: — А что?
Она скрипнула зубами, некоторое время невидящим взглядом смотрела в переднее стекло, а потом убила наповал:
— Я с ней не знакома, но слышала много неприятного. Вроде как эта особа только представляется дворянкой из рода Перовых, а на самом деле является простолюдинкой, работающей по наводкам покровителя-аристократа. Схема работы проста: аферистка влюбляет в себя неопытных мальчишек из богатых семей, несколько раз допускает их к телу, затем начинает жаловаться на некие проблемы, присасывается к банковскому счету оболваненных юнцов и все такое. А через какое-то время «бурный роман» прерывается под предлогами, вынуждающими парнишек платить либо за молчание самой Перовой, либо за молчание ее «отца», «мужа» или «брата», внезапно застукавших «голубков» в какой-нибудь компрометирующей ситуации. И еще одно: если верить слухам, то после каждого удачного романа Елизавета Андреевна меняет внешность, то есть, работает в связке с хорошим целителем.