Алексей, стоя на коленях и выслушивая, как эти двое спорят, кто из них перережет ему горло, старался дышать медленно и глубоко, чтобы не показывать этим негодяям, как сильно ему страшно.
— …а кто вместо тебя дежурство на прошлой неделе нёс, — продолжал напирать один из боярских, — забыл уже, добра не ценишь?
— А я вместо тебя за лошадьми ухаживал и котелок отмывал. Почему я всегда должен делать всю грязную работу? То в саже возиться, то в крови.
— Всё боярину расскажу, режь его давай.
— Ладно, ладно, не запряг, не погоняй.
Алёша почувствовал на горле холодное, бритвенно-острое лезвие ножа.
— Вы хоть кафтан с меня снимите, — сказал он, стараясь потянуть время, веря, что Баламут где-то рядом и придёт на помощь. — Он дорогой и красивый, вам в самый раз подойдёт. Если кровью заляпаете, замучаетесь отстирывать.
— А что, — сказал дружинник, убирая нож, — кафтан и в самом деле хорош.
Княжич нервно выдохнул.
— Да размер не твой, не налезет, — засомневался второй.
— Обратитесь к портному, разошьёт по швам, рукавчики удлинит, подол нарастит, будешь ходить красивый, как князь, — продолжил уговаривать Алексей.
— Дело говорит малой, — сказал лысый. — Ещё и сапоги пускай скидывает, моему сыну как раз по ноге будут.
— Куда так разошёлся, — осадил его бородатый. — Боярин не давал добро с него вещи снимать.
— Так и не запрещал!
— Ну, иди, иди, спроси, можно ли подраздеть покойника. Послушаем, что он тебе скажет. «С княжича сапоги забарахлить решил, пёс безродный?». Ага, сам на суку окажешься, моргнуть не успеешь.
— Ладно, правда твоя, давай уже кончать с этим.
Лезвие ножка опять легло Алёше на горло.
— Эй вы там, — окликнул их кто-то издалека, неразличимый в темноте. — Ну-ка подождите, один ко мне, быстро.
Нож перестал давить на шею .Дружинники разом замолчали и переглянулись.
— Это ещё кто? — шепнул один другому.
— Да леший его знает, не признал.
— Вы там упились что ли? — снова послышался голос из темноты. — Ну-ка быстро ко мне по одному, не злите.
Дружинники снова переглянулись.
— Это боярин что ли?
— Да чёрт его знает, говорю же, не разобрал. Но коли зовут, надо сходить. Так оно безопаснее будет. А уж коли там шутник, я его так приголублю, мама не узнает.
Бородатый плюнул, размял кулаки, и ушёл проверять.
Оставшийся дружинник провёл ладонью по гладко выбритой голове, поблескивающей в тусклом лунном свете.
— Ладно уж, сам справлюсь как-нибудь по-быстрому.
Он, словно собираясь с духом, подбросил несколько раз нож в ладони.
— Тебе же сказали подождать, — в отчаянье сказал Алёша.
— А до того сказали прирезать тебя, и вся недолга. Сейчас наругают ещё, что так долго с тобой возимся.
— Ты же знаешь, что я сын князя. Спасёшь меня и мой отец тебя озолотит.
— Да где ещё тот князь, — ответил лысый. — А боярин-то вот он, туточки прям. Сам понимать должен, бояться надо того, кто ближе, а не кто сильней укусит. Пока князю на глаза ещё попадаешься, всё сто раз может по-другому обернуться. Вот до боярского гнева — рукой подать. Так что сам понимаешь, прирезать тебя придётся, иначе боярин наругает.
— Ясно, — сказал Алёша. — Делай, что должен.
Лезвие надавило ему на горло…
— Ты уж прости, княжич, — сказал дружинник, — ничего личного.
— Ничего личного, — поддакнул кто-то сзади.
Лысый в испуге не успел и обернуться, как ему в затылок врезалось полено. Секунду он удержался на ногах, потом покачнулся и рухнул, как мешок с соломой.
— Баламут, ты! — воскликнул княжич.
— Я, я, кто же ещё? Тихо, не шуми. Вот уж, называется, вовремя отошёл в кустики до ветру, сейчас бы оба на коленях стояли, вспоминали все хорошее в жизни в последний раз.
— Мог бы и побыстрее прийти, меня тут чуть не прирезали.
— Чуть-чуть не считается. Ты пока тут звёзды считал, я уже половину отряда, считай, в крепкий сон отправил. Давай быстрее.
Алёша подобрал меч лысого и они с Баламутом тихо двинулись вперёд, низко пригибаясь к земле.
— Не споткнись, — шепнул Баламут, указывая в высокой траве на тело второго оглушённого дружинника.
— Ловко ты его приголубил.
— Врать не буду, с большим таким удовольствием его по темечку шарахнул.
Они выглянули из-за кустов. Двое дружинников проверяли подпруги лошадей, третьему, чуть в стороне, что-то выговаривал Кривда.
— Эх ты же, неудачно расположились. Что будем делать, княжич, решай. Можем сейчас тихим ходом улизнуть, как змея в траве, и бежать, пока они не очухались.