— Без коней не успеем добраться до язычников, ритуал им сорвать, — шепнул Алексей. — Да и Кривда меч Сварога забрал. Нет, бежать нам не вариант.
— Понял тебя, мог и не спрашивать. Ты рати никогда не бегал. Тогда так.
Баламут кивнул на ближайшую к ним двойку.
— На этих налетаем и сразу оглушаем, с двумя оставшимися придётся биться лицом к лицу.
— Добро, — ответил Алексей. — Твой справа, мой слева.
Как две бесшумные тени они выпрыгнули из кустов, два удара рукоятями меча по затылкам, и вот двое дружинников уже лежат на земле и видят крепкие сны. Испуганно забились, захрипели кони, тревожа всю округу.
Кривда дёрнулся, обернулся, выхватил меч. Его дружинник, чуть поколебавшись, достал свой, кинул взгляд на хозяина, потом на приближающихся юношей с обнаженными мечами, выбросил оружие и пустился наутек.
— Стой, псина! — заорал боярин. — Тебя плетьми высекут! Не бросай меня!
Баламут хихикнул.
— По господину и слуги. Вон, посмотри, злобное отродье, какова цена верности тебе.
— Не получилось славной рати, — разочарованно сказал Алексей.
Кривда сжался, как крыса, загнанная в угол.
— Вы что, — ощерился он, — двое на одного нападёте?
— Как заговорил-то, а?! — возмутился Баламут. — Как своим шавкам приказывал княжичу горло резать, так о чести и думать не думал. Даже сам мараться побрезговал. А теперь запел соловьиным голосом? Тьфу. Отделаем тебя так, мама родная не узнает.
— Нападайте! — взвизгнул Кривда, отступая. — Посмотрим, кому сегодня улыбнутся предки.
— Нет, — сказал княжич, — сразимся мы с тобой по-мужски, один на один. В отличие от тебя, червяк, нам знакомо понятие чести.
— Что же, ты не трус, сопляк, смотри, поплатишься за свою гордыню. Я тебе пощады не дам.
— Меч Сварога, что у меня забрал, отдай. Не достойна такая гадина, как ты, такой великий меч в руках держать.
Кривда швырнул оружие ему под ноги.
— Что, щенок, за железку свою обиделся, как девочка? Да забирай, мне эта ржавчина и даром не нужна.
— Да ты рта не можешь, без того, чтобы с него яд на землю сочился, боярин. Сейчас я тебе его укорочу, будет урок.
— Нет-нет, подожди, княжич, — сказал Баламут, — у меня к нему личные счёты. Позволь-ка мне.
Он вытащил меч и встал в боевую стойку. Кривда усмехнулся, подобрал брошенный дружинником меч, крутанул им пару пируэтов, перебросил из руки в руку.
— Давай потанцуем, — сказал Баламут.
Противники рванули друг к другу. Зазвенела сталь. Мечи сшибались, высекая снопы искр. Удар, уклонение и снова удар. Две фигуры молниеносно сходятся, новая сшибка, и вновь отпрыгивают в стороны. Удары железом о железо столь крепки, что гудит воздух.
Закусив губу, не мигая, Алексей смотрел, как сражается Баламут. Всё может быть кончено в одну секунду. Кривда движется обманчиво медленно, чтобы взорваться неожиданным резким финтом. Баламут же напротив, двигается как танцор, кружит, раздёргивает противника, не давая тому расслабиться.
Стремительный бросок вперед и боярин делает ложный выпад клинком вниз, но резко переводит вверх, и лезвие скользит почти по волосам Баламута. Сердце Алексея замерло. Но тот успел пригнуться в последнее мгновение, изогнулся немыслимой дугой, и рубанул мечом.
Звон стали, и меч Кривды, сверкнув в лунном свете, улетел в сторону. В испуге боярин попятился, споткнулся, упал и поднял руки.
— Я сдаюсь, сдаюсь, пощади.
Баламут утёр пот со лба, убрал меч в ножны и в ту же секунду Кривда метнул ему в глаза горсть песка, рванулся вперёд, выхватив из голенища сапога нож. Не разминуться было ему с острием, если бы Алексей не подсёк ногой боярина и тот снова не упал. Пинком княжич отправил кинжал в сторону. Острие меча княжича уткнулось в грудь Кривды. Рука его дрогнула, но он вспомнил побагровевшее лицо Баламута, когда петля стянула тому шею, и меч твёрдо впился в кольца боярской кольчуги.
— Постой, — Баламут взял княжича за руку. — Не надо.
— Он убить тебя хотел.
— Я помню. Ну что теперь, обижаться что ли? Уверен, он уже осознал, как сильно был неправ и во всём раскаивается.
Кривда быстро-быстро закивал, боясь раскрыть рот.
— Такой гнус, как он, и раскаивается? — голос Алёши дрожал от гнева. — Не смеши меня. Планы наши хотел сорвать, тебя и меня убить, и тогда пришла бы Мара и погубила бы землю. И всё стараниями этого таракана.
— Не достойно это русского витязя — убивать в плен сдавшегося, Алёша, — мягко сказал Баламут. — Послушай, что тебе сердце витязя твоё говорит. Пощади его, и милостью своей не запятнаешь чести.