— Постой, — одёрнула его встревоженная птица. — Так какой же ответ?
Баламут расплылся в наглой улыбке от уха до уха.
— А вот это, любезная моя пташка, уже другой вопрос. А ты и на мой прошлый ответить-то не смогла.
В человеческих глазах исполинской птицы вспыхнул огонь, на мгновение показалось, что взбешённая Сирин бросится на наглеца и растерзает, но она совладала со своим гневом.
Алексей поклонился.
— Спасибо тебе, добрая госпожа, ты уж не серчай на нас. Всего хорошего, до новых встреч.
Юноши залезли в сёдла, но Алексей на секунду остановился и призадумался.
— Ты чего? — спросил Баламут.
— Подожди, меня тут один вопрос обеспокоил.
Он повернулся к Сирин, которая всё ещё пылала от гнева.
— Скажи, о мудрейшая из мудрейших, а ведь мы могли же сразу у тебя спросить, где княжну Василису искать? Ты же знаешь ответ?
— Знаю, — ядовито ответила Сирин, — только вы же не догадались об этом сразу спросить, умные такие.
— Ладно, признаю, тут у нас с тобой ничья получилась.
Алексей покраснел, смущённо кашлянул, пристыженный, и юноши пустили коней вскачь, стараясь не потерять из виду рванувшее вперёд яблоко.
— Баламут, — крикнул княжич, стараясь перекрыть топот копыт.
— Что случилось опять?
— Так какой ответ-то был на твою загадку?
Баламут развёл руками.
— Не имею ни малейшего понятия. Но не хотелось бы мне лично повстречаться с той тварью, что я ей нарисовал.
— Ты что, обманул птицу мудрости?
— Можешь называть это обманом, лично я называю это военной хитростью. Но если тебе такое, как кость поперёк горла, можешь вернуться к Сирин и во всём покаяться, сам станешь костью посреди её горла.
— Ты жулик и врун, ты же знаешь?
Баламут радостно оскалился.
— Именно это ты во мне и ценишь, не так ли? Не отставай, надо узнать, приведет ли нас яблоко к цели...
Глава 12 Мудрец в башне
Юноши, подгоняя коней, спешили за путеводным яблоком сквозь лес. Версту за верстой они миновали чащобы и буреломы, овраги и звериные тропы, когда внезапно яблоко резко остановилось, подскочило на месте и рассыпалось тысячей золотых искр.
— Здесь, — сказал Алексей.
Баламут задрал голову. То, что издалека можно было принять за гигантский дуб, сплошь покрытый мхом, вблизи оказалось каменной башней, увитой плющом сверху-донизу.
— Подходящее место, — сказал Баламут. — В таком вполне может жить мудрец. Я считаю, они должны выбирать себе места для жизни только наподобие такого. Сам подумай. Захочешь ты придти к мудрецу, совета дельного испросить, а он живёт в глиняной землянке, с соломенным полом, где тараканы бегают, сидит там, да белок сырых жрёт, причмокивая. Всё, сразу вся мудрость его коту под хвост. Никакие тебе советы от такого человека не нужны. То ли дело мудрец в башне. Вот это сила, вот это я понимаю. Сразу вызывает уважение. Нашёл же где-то столько камней, все их натаскал, сложил один на другой. Тут уметь надо, да чтобы котелок, под шапкой который, варил хоть немного. Никогда не слышал, чтобы в каменных башнях дураки какие-то жили.
— Что тебя прорвало-то? — спросил Алексей.
— Нервничаю я чего-то, — честно ответил Баламут. — Мудрецы опасные, колдуны они через одного. Не понравишься ты им и превратят тебя в лягушку. Сиди себе потом на болоте, жри комаров, да квакай, пока не расколдуют. Опасно.
— Будешь гадости и глупости всякие молоть — точно превратят нас в слизней или ещё чего похуже, — сказал княжич, слезая с коня. — Так что будь вежлив, слышишь?
— На что это ты намекаешь? — обиделся Баламут. — Да я за всю жизнь слова злого никому не сказал. Во всех деревнях от Великого Новгорода до Рязани плачут от умиления и любви, когда моё имя слышат.
— Вот помалкивай лучше, — сказал Алексей. — Целее будем, а говорить с мудрецом буду я.
— Конечно ты, кто же ещё. Как змеев и стрыг убивать, так я. Как с дедушками разговоры вести, так ты. Ничего себе, поделили мы обязанности в нашей дружине, по-справедливости, ничего не скажешь.
Они стреножили коней и приблизились к башне. Княжич отодвинул рукой плотный полог из вьющегося плюща. Двери за ним не оказалось, арочный проём был сразу гостеприимно открыт.
— Конечно, зачем ему дверь, — тут же подал голос Баламут. — Я бы тоже дверями не пользовался, когда могу любого непрошеного гостя в головешку испепелить.
— Он мудрец, а не колдун, сто раз говорил, — прошипел Алексей.
— Ну, извините, я в сортах колдунов не разбираюсь.
Алексей, однако, принял это наблюдение слишком близко к сердцу, так что не вошёл сразу. Он откашлялся и крикнул в темноту башни.
— Здравствуйте!
Тишина. Даже эхо ему не ответило.
— Скажите, пожалуйста, можно мы войдём? Гостями будем, пусть и непрошенными, но учтивыми?
Тишина.
Алексей повернулся к Баламуту, тот пожал плечами.
— Молчание — знак согласия, — сказал он и пихнул и княжича внутрь.
Внутри башни царил мрак, едва разгоняемый щелями между камней. Наверх вилась крутая лестница из прогнивших досок.
— Думаю, будь он колдун, мог бы и наколдовать себе лестницу поприличнее, — сказал Баламут. — С другой стороны, если он превращается в летучую мышь и упархивает на крыльях по своим делам, зачем ему вообще лестница, в таком случае? Яснее не стало, сплошные вопросы. Очень надеюсь, что ответы нас ждут наверх. Пошли, чего стоим.
После, казалось, тысячной ступени, Баламут остановился, тяжело выдохнул, посмотрел вверх, сколько им ещё оставалось подниматься.
— Снаружи башня-то выглядела не такой высокой, как изнутри. Колдовство чёртово, колдун проклятый.
— Спрячь язык за зубами, говорю тебе, — сказал Алексей который весь вспотел от долгого подъёма. — Услышит хозяин, как ты его грязью поливаешь, на чём свет стоит — точно испепелит нас, или ещё чего похуже сотворит.
— Я устал уже, — сказал Баламут. — Мне надо немного поныть, это облегчит боль в коленях.
— А я вот не устал.
— Врёшь.
— Не вру, — соврал княжич.
— Тяжело, небось, ещё и в железках-то по лестнице топать? — спросил Баламут.
— Я к доспеху привык уже давно, он мне как вторая кожа, — снова соврал Алексей.
— Да что уж, не геройствуете, князь, — ехидно сказал Баламут. — Давайте помогу вам. Я понесу вашу броню наверх, а вы понесёте меня.
Алексей, казалось, на секунду почти клюнул на это предложение, но затем нахмурился, ругнулся сквозь зубы и упорно продолжил подниматься. Их медленное восхождение длилось так долго, что Баламут уже потерял счёт времени. Когда лестница закончилась и они, наконец, оказались на самом верху, на площадке перед закрытой дверью, с наёмника пот катился градом. Он опасливо перегнулся через перила, пытаясь разглядеть сквозь кромешный мрак высоту башню изнутри.
— Как думаешь, — спросил он у Алексея, — саженей триста высоты, наверное, оказалось-то?
— Вся тысяча, как пить дать, — ответил княжич, едва переводя дух.
— Может, плюнуть вниз? Посмотрим, как долго лететь будет?
— А тебя не учили не плевать в доме?
— Это не дом!
— Всё равно невежливо, — ответил княжич, хотя его самого снедало любопытство, как высока оказались башня мудреца изнутри.
— Ну давай хоть факел зажжёный вниз бросим.
— Ещё хуже, ну как башня загорится?
— Чему тут гореть? Одни камни, да доски сырые.
— У тебя всё равно факела нет с собой. Иди вон, вниз за ним заходи, да обратно поднимайся. Тогда обсудим. Если не хочешь, тогда даже ничего обсуждать не будем. Веди себя пристойно, ради бога.
— Скучный ты человек, княжий сын.
— Если нас из-за тебя превратят в двух навозных жуков, Баламут, я тебе этого никогда не прощу.
— Ой, как мило. Выторгую у тебя прощение, свернув тебе самый вкусный навозный шарик.
Княжич откашлялся, пригладил взмокшие волосы, поправил одежду.