Он усмехнулся.
— А если не справимся, завтра, возможно, её последний день.
Глава 18 Боярин и мечи
Алексей крепко спал, и снилось ему, как спасённая из лап проклятых сектантов княжна целует его крепко в обе щеки и бросается на шею. Иногда в сон врывались ведьмы и огненные птицы, но он всех побеждал одной рукой, не выпуская прекрасную Василису из объятий. Дрёмы его были прерваны самым бесцеремонным образом, когда кто-то со всей силы пнул его по ноге.
— Ай!
Прекрасные мечты о поцелуях развеялись, как туман, княжич подскочил, потирая ушиб, и тут же потянулся к ножнам. Меча в них не было.
— С добрым утром.
Луна почти полностью скрылась за облаками и в густой ночной тьме княжич едва разглядел того, кто так нахально прервал его сны. А увидев — вздрогнул от макушки до пят. В окружении верной дружины над ним возвышался боярин Кривда, потирающий пальцами меч Сварога.
— Думал скрыться от меня? — спросил боярин, в голосе которого сквозил могильный холодок. — Сбежать хотел, щенок, ну-ну. Кривда, сын Неждана, всегда по следу до самого конца идёт.
— Я не скрывался, — княжич топнул ногой. — Мы спешим выполнить миссию нашу, спасти Русь. Ты помогать нам должен, а не препятствовать!
— Хватит мне голову крутить сказками своими. Всё, спешить некуда, не переживай. Не сбежишь теперь, когда рядом нет твоей магической девки.
— Ты же сам видел магию, Кривда. Всё, что я говорил про Мару и вечную зиму, всё это правда! Мы должны остановить ритуал, иначе всему живому конец.
— Думаешь задурить мне голову своими фокусами, парень? — отрезал боярин, будто не слыша ничего про богиню зимы. — Не с тем связался. Теперь-то мы с тобой по-другому поговорим, только тебе это совсем не понравится.
— Чего ты взъелся, боярин? Если тебе так надо вернуть меня домой, езжай со мной, завтра своими глазами увидишь, с чем мы должны бороться. После этого я и сам домой хочу. Я же не просто так улизнул от тебя, у нас есть великая цель!
— Хватит мне свою «цель» и «великую миссию» заливать, утомил. Ты не просто «улизнул», мальчишка, — прошипел Кривда, трясущимся от гнева голосом. — Ты унизил меня. Твой холоп ударил меня по лицу, твоя девка своим чёрным колдовством швырнула меня в лес, как щенка. За такой позор надо мстить, и мстить я буду, даже не сомневайся.
— Что тебе, месть за унижение дороже, чем вся Русь целиком?
Кривда подошел так близко, что Алексей почувствовал на лице его зловонное дыхание.
— Угадал, мальчишка, содрать с тебя шкуру — важнее этого для меня ничего нет. Ты не только меня унизил, ты весь мой род до последнего колена унизил, сопля. Такой позор не оттереть, не смыть. Но я попробую. Твоей кровью. Да с выдумкой. Чтобы и на том свете ты хорошенько запомнил, что бывает с теми, кто переходит дорогу боярину Кривде.
— Ты что такое говоришь, — пролепетал побледневший княжич. — Объяснись-ка.
— Тихо, мальчишка, тихо. Вопросы тут я задаю. Где дружок твой, у меня к нему тоже должок неоплаченный?
Алексей кинул взгляд через едва тлеющий костер, напротив которого вчера заснул Баламут. Самого наёмника, казалось, и след простыл.
— Нету его, — быстро ответил он. — Бросил он меня и уехал куда-то, а куда — того не ведаю.
— Врёшь, — уверенно сказал Кривда. — Уехал без коня и без плаща своего?
Княжич промолчал.
— Эй! — крикнул боярин во всю глотку. — Пёс! Ты куда спрятался! Под какой куст забился, трус, выползай, тогда я пощажу тебя.
Он издевательски приложил ладонь к уху, прислушиваясь.
— Тишина. Молчит, как будто бы нет его, спрятался и бросил тебя. Чего ещё было ожидать от такой безродной шавки. Но он где-то тут и мы уж отыщем его.
Алёша стиснул зубы и промолчал.
— Очень жаль, что ему плевать на тебя, на помощь он не спешит, — сказал Кривда, — но ничего, мы поищем и сами найдем. Искать-то мы умеем. Очень уж хочется мне познакомить его кишки со сталью.
В испуге княжич снова потянулся к оружию, забыв, что ножны пусты, и почувствовал себя, будто голый.
— Ты, должно быть, с ума сошёл, боярин, такие вещи говорить. И меч верни мой! — сказал Алексей. — Он волшебный.
— Тихо-тихо, — Кривда толкнул его в лоб, так что княжич осел на землю, — не шуми, голова от тебя болит. Железку твою я себе, пожалуй, оставлю, любопытна больно. Да и зачем тебе она, сопляк, порежешься только. Иди вон, палку подбери и с крапивой воюй, вот единственное, на что ты способен.
— Ты как со мной разговариваешь, боярин?
Алексей вскочил на ноги и посмотрел ему в глаза.
— Не забывайся, я княжий сын, а ты моего отца человек. И ты будешь разговаривать со мной уважительно! Иначе я всё расскажу отцу!
Кривда цокнул языком.
— То, конечно, правда, — сказал он. — И сын ты княжий. И рассказать всё можешь. Только вот какая оказия может получиться, смотри. Поехали мы искать сына светлого князя Владимира, да не нашли. Вот беда-то какая получилась, страшно подумать. Съели его волки. Или, возможно, мошенник какой повстречался, да и зарезал на большой дороге.
Дружинники радостно загоготали и Алексей почувствовал себя внезапно очень маленьким и беззащитным.
— Если очень сильно повезет, — продолжил боярин, — то может косточки белые доставим в княжий терем, а больше ничего от глупого княжича-то и не осталось. Так что ты говори-говори, да не заговаривайся. Сам решай, как тебе приятнее. Будет, что в земле предков похоронить, да что оплакивать, или под кустом волки кого-то доедят?
— Дай мне меч, — сказал Алексей, — и мы посмотрим в честном поединке, кого из нас будут волки доедать.
Кривда хохотнул.
— Поединок может быть только между равными. Ты же для меня, что травинка жалкая, перед могучим дубом. Смирись со своей жалкой участью, мальчишка.
Княжич стиснул кулаки, но тут же, словно прочитав его мысли, двое дружинников схватили его за руки. Кривда потёр челюсть и кивнул подручному, который тут же приставил нож к горлу княжича.
— Последний раз спрашиваю, где твой дружок шелудивый?
— Уехал он, и не сыскать его таким трусливым крысам, как вы, — процедил Алёша сквозь зубы.
— Воля твоя. Степан, Хомяк, — окликнул Кривда двух дружинников, — хватайте его и отволоките куда подальше, что бы не побеспокоил нас большей своей глупостью мальчишеской. Проклятый сопляк. Терпеть не могу вида крови. Да и князю смогу крест целовать, что сынка его не тронул.
Двое мужчин, один повыше, с заплетённой в косицы бородой, другой приземистый, как пень, с гладко выбритой головой, подхватили княжича под руки и потащили его в сторону, за кусты.
Люди боярина поставили Алёшу на колени.
— Темно, хоть глаз выколи, — сказал один.
— Правда твоя, — поддакнул второй. — Может, факел зажжем?
— Да возни больше. Сделаем дело по-быстрому и вернемся обратно.
— Ладно, режь давай.
— Почему это я резать должен. Сам давай, ты весь месяц своим ножом новым хвастался.
— Я уже двадцать пять лет служу боярину, а ты только двадцать. Так что давай, молодой, делай, что велено.
Алексей, стоя на коленях и выслушивая, как эти двое спорят, кто из них перережет ему горло, старался дышать медленно и глубоко, чтобы не показывать этим негодяям, как сильно ему страшно.
— …а кто вместо тебя дежурство на прошлой неделе нёс, — продолжал напирать один из боярских, — забыл уже, добра не ценишь?
— А я вместо тебя за лошадьми ухаживал и котелок отмывал. Почему я всегда должен делать всю грязную работу? То в саже возиться, то в крови.
— Всё боярину расскажу, режь его давай.
— Ладно, ладно, не запряг, не погоняй.
Алёша почувствовал на горле холодное, бритвенно-острое лезвие ножа.
— Вы хоть кафтан с меня снимите, — сказал он, стараясь потянуть время, веря, что Баламут где-то рядом и придёт на помощь. — Он дорогой и красивый, вам в самый раз подойдёт. Если кровью заляпаете, замучаетесь отстирывать.
— А что, — сказал дружинник, убирая нож, — кафтан и в самом деле хорош.
Княжич нервно выдохнул.