Сашка матери был жалок, хотя она с ним особо и не церемонилась, и он у нее волчком вертелся по хозяйству, вполне заменяя работника.
В школу Сашка не ходил уже три года. В седьмом классе у него учас╛тились припадки эпилепсии, и врачи учиться дальше запретили. В конце года ему без экзаменов выдали свидетельство об окончании семилетки, и больше он в школу не пошел.
Припадки у него начались лет с пяти, после того как покусала собака, их сторожевая дворняга Лайка. Лайка только ощенилась и ни╛кого не подпускала к щенкам. Сашка полез гладить их, и Лайка, никог╛да до этого не трогавшая своих, словно взбесившись, вдруг ощерилась и с яростью вцепилась в него зубами.
Лайку Федор пристрелил из охотничьего ружья, а щенков утопил, и больше собак не заводили.
Накормив свиней и дав корм кроликам, Катя взяла пустые ведра и снова пошла по дворам. Наполняя свои ведра, она попутно сбегала за хлебом тетке Оле, которая жила вдвоем с сыном-бобылем, горьким пьяницей Толей, наносила воды из колонки бабушке Полине; кому помог╛ла вытрясти половики, кому вынести помои. А часам к двенадцати была уже дома. Сашка успел нарезать травы и ждал ее, стоя у калитки. Был он такой же малорослый как отец, но из-за худобы похож был на семиклассника, и дать ему можно было лет четырнадцать-тринадцать, несмотря на полные семнадцать, И был он прыщав и рыж. Катя увидела его тонкую фигуру, сиротливо жавшуюся к стояку калитки, издалека, и сердце заныло от жалости.
Но дома, когда посадила Сашку за стол обедать, вспомнила слова Марии Семеновны и строго спросила:
- Ты зачем к Симке-дурочке лезешь?
Сашка густо покраснел, и веснушки исчезли, будто стерлись с лица.
- Кто лезет-то? - буркнул Сашка.
- Кто, - передразнила Катя. - Дед Пихто, вот кто. Смотри мне. Если еще услышу, батьке скажу - он тебя выдерет. Не посмотрит, что хворый.
Сашка молча ел, уткнувшись в тарелку.
- Завтра сходишь за меня на участок, поработаешь, - сказала чуть погодя Катя и сочла нужным пояснить:
- Мы с отцом засветло поедем в район за отрубями. Дядя Коля на машине заедет. Его за стульями на мебельную фабрику посылают, а там на мелькомбинате у него сродственник работает. Отец завтра отгул берет. - И посмотрела на сына, понял ли.
- Помыв посуду, Катя почистила картошку и поставила варить мясо для бульона, угадывая, чтобы обед поспел к приходу Федора.
И опять закружилась, завертелась. Обобрала на огороде огурцы и сняла покрасневшие помидоры, простирнула и развесила бельевую ме╛лочь: майки, тряпки, полотенца; постирала рубашки Федору и Сашке, успела накормить скотину и, выключив, наконец, плиту, села ждать мужа, а чтобы не сидеть без дела, отобрала для штопки носки и, работая иглой, поглядывала на часы.
Но время шло, а Федора все не было. Катя успела перештопать носки, попришила пуговицы на рубашках, покормила Сашку и раза два выскакивала на улицу, высматривая мужа. Когда же часы показали семь, она знала, что Федор придет пьяным.
Действительно, минут через двадцать в дверь просунулась со╛седка Мотя и сообщила:
- Кать, там твоего ведут.
Катя торопливо встала и пошла встречать мужа.
Федора вели приятели. Вели серединой улицы, поддерживая под руки с двух сторон. Шли они молча, сосредоточенно выбирая дорогу, стараясь обойти рытвины и выбоины. Были они в той стадии, когда все внимание направлено на ноги, а мозг выполняет только одну рабо╛ту, не дает упасть, удерживает на ногах.
Федор безвольно висел на дружках, закатывая глаза, и от натужного усилия согнать дурь, скрипел зубами. Но ближе к дому сделал вдруг отчаянное усилие, пытаясь высвободиться из рук своих прияте╛лей, и те, потеряв равновесие, упали вместе с ним.
Поднялись и с пьяной решимостью довести друга до самого дома упорно пытались снова взять Федора за руки, но Федору это не понравилось, и он, вдруг обидевшись, неожиданно ударил в лицо свое╛го приятеля. Тот удивленно охнул и, не раздумывая, ответил сильным тычком в зубы. Федор повалился и, матерясь, силился встать на четвереньки, но приятель, не давая ему подняться на ноги, завалил и начал пинать ногами, ладясь угодить под ребра. Сразу оторвалась от ворот и коршуном налетела на него Катя. Она стала оттаскивать его от Федора, колотя кулаками по спине и пытаясь дотянуться до волос. Другой приятель долго не мог взять в толк, что происхо╛дит, а потом бросился отнимать своего товарища у Катя, и скоро они ушли, оставив Федора на земле. Ему никак не удавалось подняться. Катя помогала ему и причитала на всю улицу:
- Ой, убили. Убили, бандиты окаянные!
У колонки столпились старухи с ведрами, и вокруг собирались прохожие. Кто с сочувствием, кто с любопытством, а кто и с откровенным удовольствием смотрели на дармовое представление и с нетерпением ждали, чем этот спектакль кончится.
Помог Кате Ольгин сын. Он поднял Федора и вместе с Катей от╛вел в дом.
Дома Катя раздела мужа, подвела к рукомойнику и, сливая из кружки воду, смыла кровь с разбитой губы и умыла.
Он держался руками за край умывальника и что-то невнятно бормотал.
За столом его окончательно развезло, и он сидел с полузакрыты╛ми глазами и, едва попадая ложкой в рот, проливал щи на себя. Вид у него при этом был идиотский. Он сидел за столом в трусах и майке, залитой водой и щами. Глаза бессмысленно лупились, когда он широ╛ко их открывал, точно хотел и не мог понять, где находится.
Щи он не доел и полез из-за стола. Вдруг на него напала икота. Она его сотрясала, и он дергался, будто его с равными промежутками тыкали кулаком в спи╛ну. При этом голова его откиды╛валась назад.
Катя дала ему выпить воды и повела к кровати. Через минуту Федор захрапел.
Сашка чистил закуток, где содержались свиньи, и в дом доно╛силось похрюкивание и хозяйственный тенорок Сашки, сгоняющего ско╛тину с места.
Катя сидела на стуле, прислонившись к спинке и положив тяже╛лые, перетянутые синими жилами и изъеденные содой, руки на колени.
Она, наконец, могла перевести дух и посидеть молча, ничего не делая, никому не прислуживая. И хотя лицо ее выражало усталость, на губах плавала робкая улыбка.
Катя думала о том, как они завтра чуть свет поедут в район, как в районе, пока Федор с Николаем будут хлопотать по делам, она сходит в промтоварный магазин и пройдется по райцентру, а потом они будут ужинать у Николаевых сродственников. Мужики выпьют. Выпьют и они с хозяйкой Глафирой по лафитничку, а потом, уложив мужиков и перемыв посуду, допоздна проговорят с ней про житье-бытье и уснут довольные, освободившись от непомерного груза тайных бабьих дум и сбросив на какое-то время утомительную тяжесть ежедневной суеты ...
И легкое подобие счастья радугой расцветило ее душу.
На сердце было легко и спокойно.
Орёл, 1983 г.
ВАСИЛИНА
- Вези матку к Катьке, - сказала Зинаида мужу, когда они лег╛ли спать. - Пусть у нее поживет.
- Что так? - удивился Николай.
- А сил никаких моих больше нет. Уже что зря вытворять стала.
Зинка приподнялась на локте, пытаясь в темноте определить вы╛ражение лица мужа.
- Опять кастрюлю с супом перевернула... Тряпку на плиту положила, а конфорка горела. Никак не пойму, откуда гарь идет. Глядь - тряп╛ка горит.
Зинаида проглотила слюну, пытаясь справиться с обидой, комком застрявшей в горле. Не справилась и сквозь слезы добавила:
- Тарелки. Все тарелки перегрохала.
Николай нашарил на тумбочке папиросы и, чиркнув спичкой, заку╛рил.
Свет на мгновение ослепил Зинаиду, и она закрыла глаза.
Хорошо взбитая перина нежила расслабленное тело, и резче обоз╛началась усталость, а мозг требовал сна, но взвинченные нервы не давали покоя, и Зинаида не оставляла свою навязчивую мысль, вбивая ее в голову мужа: